Когда схлынул ужас от нападения гиен, нас будто поставили на паузу, теперь мы сохраняли странное тягостное молчание. По-настоящему, конечно, хотелось выговориться, обняться, помириться, но я боялась поблагодарить чемпиона, чтобы не злить Эрвина, Добромир переживал, что потерял деньги, и нам пришлось идти пешком, а главный пострадавший, похоже, мучился мыслью о долге перед соперником. Эрвин не справился с бегуном, грохнувшись завтраком перед гиенами, и, если бы не Добромир, неизвестно, как закончилась бы схватка. Я надеялась, что Эрвин успокоится, но по глазам парня видела, тот продолжал злиться на Светозарова, потому что тот связал ему руки своим геройством.
И все же нападение гиен остудило Эрвина, у которого чесались кулаки врезать по чемпионской роже. Ему оставалось мрачно сопеть и готовить благодарственную речь, которая, судя по его лицу, начиналась словами: «А не пойти ли тебе, Добромир, со своим благородством куда подальше».
Через пару часов, к большой нашей радости, мы увидели второго бегуна, ранее резво покинувшего поле боя. Рейхель, увидев знакомых попутчиков, вдруг припустил рысцой. Для более быстрого перемещения Добромир ссадил меня и бросился за беглецом. Погонявшись вволю за дезертиром, чемпион все-таки загнал его, поймал за поводья и привёл к нам.
Путешествие продолжилось прежним составом. Мы останавливались на ночлег в близлежащих деревушках, запасались едой и водой на деньги, вырученные Добромиром от продажи своего перстня, и снова двигались к цели.
Наконец, остался последний день пути. Чем ближе был Светозар, тем тяжелее становилось у меня на душе.
Соня
Без всякой радости, ощущая необъяснимую тревогу, я подъезжала к месту, где нам предстояло поселиться. За всю долгую дорогу, которая заняла шесть дней, Эрвин так и не смог успокоиться. Сначала он дулся на меня из-за того, что я предпочла Добромира и спокойно восседала у него за спиной, потом случилось нападение гиен, брыкастый страус, его собственная неловкость, и помощь чемпиона. Эрвин открыто не доверял Добромиру, но оказался в долгу перед ним за спасение. Его еле сдерживаемая злость в любую минуту грозила выплеснуться наружу. Я же демонстративно игнорировала Вышнева, у которого только дым из ушей не шёл, так он пыхтел и гневно зыркал в мою сторону.