Каждый раз, когда Леха вваливался ко мне в комнату, создавалось ощущение, что в дом нагрянул ОМОН, и с криками: «Все на пол!» вышибает двери. Так было и на этот раз. Леха влетел в комнату и бухнулся ко мне на постель, упуская из виду, что его рост и вес сильно смахивает на параметры гиппопотама. Однако я был приучен к его штучкам и успел вовремя подогнуть ноги, тем самым, избежав возможности остаться полным инвалидом. Кровать негодующе заскрипела.
– Подъем! – заорал Леха мне в ухо. В ответ немедленно раздался стук в стенку. Теперь в бывшей квартире Алексея жила жутко нервная старушка. Я глухо простонал и сунул голову под подушку.
– Ты чего, дрыхнешь до сих пор? На дворе уже белый день! – гаркнул Леха, стаскивая с меня одеяло. Я раздраженно заскрипел зубами и поднялся.
– Я – существо богемное, во сколько встал, во столько и утро, – процедил я сквозь зубы, одеваясь. Носки отсутствовали. Наверное, я забыл их в ванной. Леха захихикал, вызвав у меня дикое желание придушить его подушкой.
– Что у вас на обед? – поинтересовался он, потягиваясь словно большой и толстый тюлень. Я согнал его с кровати и принялся застилать ее.
– Овсянка, сэр, – буркнул я. Леха скривился.
– Опять? Я ее терпеть не могу!
Об этом мне было давно известно. Леха не любит каши, не любит йогурты и овощи, предпочитая мясные и макаронные блюда. Я же по утрам практически не завтракаю, ем все подряд и не привередничаю.
Мы вышли на кухню. Леха немедленно полез в холодильник и вытащил из него крохотный кусочек колбасы, который по неосмотрительности не доела сестра. Такого слонопотама, каким являлся Алексей, убить подобной порцией было невозможно. Однако в холодильнике было пусто. Точнее, не так пусто, просто продукты, имевшиеся в нем, для нежного желудка гиппопотамообразных не очень подходили. Я насыпал себе в чашечку творога, залил его сметаной, посыпал сахаром и начал есть. Леха с отвращением смотрел мне в рот.
– Как ты можешь это есть? – недовольно спросил он, с тоской глядя на свой жалкий бутерброд. Я с удовольствием зачерпнул творог из чашки и продемонстрировал Алексею, как я это делаю.
– Будешь жрать эту дрянь – навсегда останешься коротышкой, – поучительно произнес он.
– А если я буду жрать так, как ты – стану таким же жиртрестом, – парировал я. Намеков на свой кабаний вес Леша не переносит, о чем я прекрасно знаю, как и он знает, что мне это известно. В отличие от Алексея, у меня рост сто семьдесят сантиметров, вес шестьдесят килограмм. Из приятеля можно легко выкроить троих меня. Леха вздохнул, отхлебнул кофе и покосился на меня. Я смиренно ждал, надеясь, что пронесет. Когда на лице Алексея появляется скорбное выражение, значит, скоро он начнет что-то просить. Просьбы Леши всегда были неприятными и требовали значительных усилий для их выполнения. Попытки просто послать его на три веселых буквы ни к чему приводили. Леша уходил, потом возвращался с той же просьбой, канюча до тех пор, пока его просьбы не удовлетворяли. Умея подмазаться к кому угодно, Леха обладал отвратительной настырностью и способностью влезть без мыла во все щели. Избавиться от него можно было только одним способом – решить его проблему.