– Я разговаривал сегодня с Виталием, – снова начал Эрик. – Разговаривал долго и не очень приятно. Решение своё он не поменяет.
Я взглянула Эрику в глаза. Он только пожал плечами и покачал головой:
– Ты же всё понимаешь.
– Что решение не поменяет, это я понимаю. Я не понимаю, кому плохо от того, что я помогаю уговаривать кикимор и ловить их без лишнего насилия?
– Ты жалеешь всех подряд… – начал Эрик, но я перебила его – может быть, даже слишком грубо:
– Далась вам моя жалость! Слышать про неё не могу больше! Не жалею я, Эрик! И не всех! Я никогда не вмешиваюсь, когда вижу, что дело безнадёжно! Разве же я когда-нибудь привезла тебе кого-то, кого стоило пристрелить на месте?!
– Нет, нет… Конечно, нет! – Эрик всполошился, вскочил, схватил меня за плечи. – Не кричи, ты разбудишь Светку…
Что ж, ради неведомой Светки я была согласна заткнуться. Эрик тоже сел обратно на табурет.
Я снова взялась за печенье. Да, из дружины меня выгнали взашей, но это не повод ложиться спать голодной.
Эрик покашлял и поёрзал на стуле.
– Ты знаешь, Лада, почему я стал этим заниматься…
– Да, знаю, почему. И даже знаю, зачем: ты хотел мстить, – сказала я спокойно.
Он покачал головой:
– Нет. Не мстить. Да, я ненавидел твоего отца, потому что всё случилось из-за него. Но как можно мстить тому, кто не виноват в том, что опасен? Да и ненависть тут тоже бессмысленна. Иррациональна. Но иногда эмоции лезут, и не сладишь с ними… Я пришёл в дружину, чтобы остановить это безумие. Это оказалось невозможно. Тогда я решил продолжать ради того, чтобы спасти тех, кого можно спасти. А это практически никому не нужно. Наоборот, все боятся. Неизвестно, чего больше боятся: кикимор или начальства. А Карпенко не боится и даёт мне работать. Всё, что мы имеем сейчас: практику, клинические наработки, людей – мы можем всё это потерять, если подведём Карпенко. Мы молиться за него должны.
– Да ладно, что ты меня уговариваешь? Целую лекцию прочёл, а зачем? – вздохнула я. – Я не буду подводить Карпенко и, пожалуй, помолюсь за него сегодня на ночь.
– Правильно. Умница, – улыбнулся Эрик, хоть и невесело. – Так что давай договоримся: больше никаких погонь по питерским крышам и свалкам. Пусть те, кому положено, делают свою работу. Тебе хватит забот и в моём подвале.
– Нет, Эрик. Ничего я не буду делать в твоём подвале.