– Ну-ка брось, – прохрипел Мизгирь и медленно сел, морщась и держась рукой за затылок, которым, видать, крепко приложился об пол. Но, едва это ему удалось, как чёртов оголец, всхлипывая, кинулся ему на грудь и едва снова не опрокинул.
– Брось, говорю, – прикрикнул Мизгирь, потрепав его по лохматой голове, как щенка. – Где… этот?
Воспоминания вновь слились для него в одну, еле различимую туманную муть.
Ивашка растерянно пожал плечами.
– Пропал. Может, ты всё-таки убил его? – спросил он с отчаянной надеждой.
Мизгирь хмуро качнул головой и коротко ответил:
– Его невозможно убить. Он бессмертен.
Откуда-то он точно это знал. Как и то, что чародей ещё им встретится.
– Кощей Бессмертный?! – ахнул Ивашка.
Не отвечая, Мизгирь поднялся на ноги, опираясь на проворно подставленное парнем плечо, и огляделся по сторонам.
– Ну и где твои хвалёные диковинки? Показывай.
Но показывать было нечего. Ивашка залез даже в печку и под стол, откуда высунулся, расстроенно разводя руками и шмыгая носом. На щеке у него чернел свежий мазок сажи.
– Ничего нету. Он, наверное, всё забрал. Этот… Кощей.
Глаза его полыхнули гневом.
«Ключ», – вспомнил Мизгирь слова исчезнувшего чародея. Ему и раньше доводилось слышать легенду, что есть люди, отпирающие двери в иные миры – ключи, проводники, алтын-кылт – по-разному их называли. Парнишка, выходит, как раз и был из таких. Но, чтобы отпереть дверь, нужен кто-то, кто воспользуется ключом. Кто приведёт его к двери. Кто будет хранить его и беречь.
Ключник. Кылт-иш.
Он ещё раз заглянул в сверкающие глаза Ивашки.
– Давай-ка, пошли отсюда, – негромко велел он. – Поищем сперва твоих родных, поспрашиваем. Тебя должны помнить в округе – не каждый день гуси дитя уносят. Ну, а если никого не найдём… – он умолк.
– Что тогда? – порывисто выпалил Ивашка и затаил дыхание.
– Пойдём бродить по свету вместе, – улыбнулся Мизгирь. И засмеялся, когда Ивашка опять бросился ему на шею.
И тут из-под печки раздался утробный мяв. Не поверив своим ушам, оба переглянулись. Ивашка во мгновение ока опустился на коленки и пошарил рукой за какой-то заслонкой. А потом вытащил на свет Божий очень тощего, ободранного, но здоровенного чёрного кота.
– Мурысь! – восторженно выкрикнул он, поворачиваясь к Мизгирю. Теперь он весь перемазался в саже, но лицо его сияло. – Мы же возьмём его с собой?