Да будь каждый из них по силе равен Самсону, и тогда им не побороть законов гидростатики. Оттолкнешь мельницу – но с такою же силой оттолкнется и собственный челнок. Удастся зацепить мельницу – она и людей увлечет за собою. Ведь это все равно, как если бы паук задумал удержать своей паутиной жука-оленя.
Однако челнок и не думал придерживаться середины Дуная, а изо всех сил стремился достичь западной оконечности скалистого острова.
Река в этом месте вздымала волны такой высоты, что челнок с пятеркой храбрецов то исчезал в глубокой водной яме, то в следующее мгновенье вновь колыхался на гребне буйной, пенящейся волны, хрупкий, беззащитный против взбудораженного течения, а вода под ним словно кипела, бурлила и клокотала!
Пятеро гребцов в лодке держали совет, как быть.
Один из корабельщиков сказал, что надобно под водой сделать топором пробоину в боковой части мельницы, чтобы та затонула.
Но это не выход: стремительное течение все равно понесет затонувшую мельницу навстречу груженому судну.
Другой посоветовал зацепить мельницу баграми и затем с челнока при помощи руля задать ей такое направление, чтобы она угодила в водоворот.
Этот совет тоже не годился: ведь водоворотом был бы захвачен и сам челнок.
Тимар отдал рулевому распоряжение плыть к оконечности острова Периграда, который увенчан «Скалою Влюбленных».
Когда челнок подплыл к быстрине, Тимар поднял шестипудовый якорь и сбросил его в воду, при этом даже не качнув лодки. Тут-то и выяснилось, что при кажущейся хилости телосложения он обладает крепкими мускулами.
Якорь потянул за собой не один оборот каната: вода в этом месте глубокая.
А Тимар велел рулевому побыстрее плыть к мельнице.
Теперь наконец корабельщики разгадали его намерение: он желает поставить мельницу на якорь.
– Негоже задумано! – высказались они. – Ведь тогда мельница ляжет аккурат поперек судоходного канала и загородит нашему кораблю путь, а канат длинный да тонкий, ему такой тяжести не выдержать.
Евтим Трикалис, заметив маневр Тимара, испуганно выронил чубук и, пробежав по корабельному мостику, закричал рулевому, чтобы тот немедля обрубил бечеву и пустил судно по течению.
Рулевой греческого не знал, однако по жестам Трикалиса догадался, чего тот требует.
Упершись плечом в руль, он с величайшим спокойствием ответствовал: