Впрочем, на худой конец сойдет и
злобная ведьма на черной кобыле.
– Итак, Смолка, что мы
имеем?
Кобыла прижала уши и неопределенно
позвенела уздой. На данный момент ее хозяйка и впрямь отличалась
редкостной злобностью – пару минут назад у нее в довершение ко всем
бедам отвалилась подметка на совсем казалось бы новом сапоге.
Стремя неприятно холодило босую ногу; отпустив поводья, я крутила в
руках провинившуюся обувку, размышляя, то ли плюнуть на все и
подклеить ее с помощью магии, то ли вернуться в село и устроить
разнос жуликоватому сапожнику с гнилой дратвой. Возвращаться, хоть
и не слишком далеко, не хотелось. Трех кладней[1] тоже было
жалко, а заклинание придется подновлять ежедневно. Ладно, заеду к
этому халтурщику попозже, на обратной дороге. Помнится, он с пеной
у рта заверял: дескать, «сто лет износу не будет!», так что до
конца гарантийного срока еще далеко.
С отвращением пошептав на сапог, я
натянула его на ногу. Вроде держится и даже удобнее стал, в носке
не жмет. Слегка подобрев, я наконец‑то соизволила оглядеться по
сторонам, но любоваться оживающей природой было поздно – лес
закончился, а трава на опушке только‑только пустилась в рост, робко
выглядывая из‑под сухих прошлогодних гривок.
– А имеем мы вот что, –
задумчиво сказала я, так и не дождавшись ответа от кобылы.
В пяти саженях от опушки, прямо к
стволу стоящей на отшибе березки была приколочена растрескавшаяся
шильда с отломанным носом. Мне так и не удалось толком разобрать
полустертые дождями и временем руны – то ли «Малинники», то ли
«Малые Липки». Ни малины, ни липок я с ходу не заметила и на карте
ничего похожего не отыскала. Странно, вряд ли моя карта древнее
этой шильды… Надо будет расспросить кого‑нибудь из местных, куда
это меня занесло – вчера вечером я для разнообразия доверилась
незнакомой дороге, логично рассудив, что в чистом поле она вряд ли
оборвется, а работа для ведьмы найдется везде. Ну или почти
везде.
Под первой доской висела вторая,
новехонькая, с витиеватой надписью:
«Колдовать, ворожить и творить
прочий бесовской промысел возбраняется под страхом смертной
казни».
– Не больно‑то и хотелось, – вполголоса
проворчала я.
Вероятно, где‑то поблизости обретался
крупный храм, таким нехитрым способом отваживающий конкурентов.
И это несмотря на королевский указ,
уравнивающий в правах магию и религию! Увы, только на бумаге. Если
в столице и городах маги с елейными улыбочками раскланивались с
дайнами,[2] то в более отдаленных местах власть Ковена Магов
заметно ослабевала, переходя к священнослужителям. Неудивительно –
ведь стать дайном мог практически любой, а должность эта легкая и
хлебная, так что желающих хватало на все села, даже самые глухие.
Магические же способности проявлялись далеко не у каждого, а
единственная на всю Белорию Школа Чародеев Пифий и Травниц
находилась в столице, где и оставалась работать большая часть
выпускников.