Она зарыдала совсем уж горько.
— У... увезли обоих.
— Куда?
— Не зна-аю. В Пиллау, наверное. Херр
Айген, уезжайте отсюда скорее, а то они...
Женька не стал слушать, что именно
«они» сделают. Машинально заверяя Хельгу, что все будет хорошо, он
лихорадочно думал.
— Фройляйн Хельга, — наконец произнес
он. — А когда солдаты дом обыскивали, в амбар заходили?
— Не зна-аю, — всхлипнула девушка. —
Может, и заходили. Я не видела, мне рассказали.
— Ладно, тогда я пойду. Не
беспокойтесь, я здесь ненадолго. И вообще, это, наверное, ошибка
какая-то, — бросил он, собираясь уходить.
— Херр Айген, — пискнула Хельга ему в
спину. — А этот... из Кенигсберга... Его опять в деревне видели.
Вчера ночью.
Женьку обдало холодом. Он совсем не
ожидал таких осложнений. В том, что никто не знал про спрятанную
рукопись, был уверен. Что же случилось?..
Он быстрым шагом направился к
правлению совхоза, куда обязан был явиться согласно документам.
Усталый председатель, по вечернему времени прилично подшофе,
плеснул Женьке треть стакана самогона, который тот залпом выпил —
парня колотило от возбуждения.
— Ночуй здесь, — сказал председатель.
— Завтра хату присмотришь. Заселяйся, в какую хочешь — больше
половины пустые стоят.
Но Женька помотал головой.
— Я лучше сейчас пройдусь, осмотрюсь.
Может, что сразу найду.
— Ну, как знаешь, — пожал плечами
председатель.
Женька быстро шел по деревне к
знакомому дому, не обращая внимания на подвыпивших переселенцев,
группами сидящих у обитаемых домов и провожавших его взглядами.
Однако здесь было слишком много новых людей, чтобы он выглядел
совсем уж белой вороной. А немцы, знавшие его два года назад,
видимо, сидели по домам и на улицу не высовывались.
Дом дядьки Моники потряс его выбитыми
окнами и распахнутыми настежь добротными дверями. Он зажег фонарик
и вошел внутрь.
Там все было перевернуто вверх дном.
Видимо, после обыска сюда наведывались еще люди, подобравшие все
более-менее ценное.
Неожиданно Женька вспомнил строгое и
красивое лицо Моники, ее ладную фигурку, и его на мгновение
охватила тоска. Ведь все могло сложиться совсем по-иному...
Евгений резко стряхнул с себя
навеянную волнением и алкоголем меланхолию. У него другой путь.
Совсем другой.
В доме ему было нечего делать, он
вышел во двор и повернул к амбару. Тот мрачной массой темнел в
глубине двора.