— Вставай, все самое интересное
проспал, — расталкивал тоже приходящего в себя мальчика старый
ученый луча. — Говорил же — не жри ты эти мухоморы.
Диким взглядом посмотрел Федор на
уходящих из чума гостей, а потом пал в черную бездну безмолвия.
Помощники, привыкшие к его обморокам после камлания, не беспокоили
его до вечера. Потом все же забеспокоились и вернулись в чум. Федор
был без сознания, стонал и метался. В таком состоянии он провел
весь следующий день, очнувшись лишь к вечеру.
Русские пришли к нему попрощаться.
Учитель мальчика хотел дать ему еще папирос и бутылку водки —
кажется, он решил, что Федор замутил со своей болезнью, чтобы
получить оплату побольше. Но шаман равнодушно отклонил
подношение.
Ему было очень плохо — силы были на
исходе и продолжали истекать из тела и всех его душ. Трудно было
даже говорить. Но он обратился к Женьке, смотревшему на него
сочувственно и — Федор видел это — с пониманием.
— Он тебе еще встретится, — почти
прошептал шаман, и тут же понял, что мальчик и так знает это. —
Кирэс не бросай, — продолжал он. — Чужой этого хочет, а ты его не
бросай. Ни в каком мире.
— Почему? — спросил мальчик.
Ему и правда нужно было это
знать.
Но шаман лишь слегка помотал
головой.
— Я не знаю. Ты видел ТАМ Бога?
Женька пожал плечами. Федор понял,
что из своего путешествия по мирам тот помнит немного.
— Я не знаю, поможет ли Он тебе еще.
Будь сильным сам, — сказал шаман.
Мальчик кивнул. Да, он будет
сильным.
Федор закрыл глаза и отключился
вновь. Последнее, что он слышал, были слова старого луча:
— Что за чушь он там нес?
Федор прохворал весь остаток лета,
думал, так и не оправится. Но потом все же ему стало немного легче.
Как только смог сам передвигаться, собрал десяток оленей и ушел в
тайгу. Путь его лежал в те места, где в юности узрел он схождение
Дябдара.
Найдя в тайге небольшую падь, он
поставил там чум и начал тяжелую работу. Торопился — знал, что
времени у него немного. И ведь успел: ко времени, когда в воздухе
закружились снежники, в тайге появилось нечто невиданное.
Федор воздвиг из бревен помост, на
который поставил из жердей квадратную избу с четырехскатной крышей.
Позади устроил «калир» — священного «оленя» из бревна, вроде того,
что всегда стоял перед чумом, где он камлал.
На калир он поставил три локоптын,
которые луча называют кирэс — три кирэс, каждый с тремя
крестовинами поставил Федор.