– В этом случае вы его просто спасете от суда, – предупредил Гуртуев. – Сделаете из него настоящего психопата – и любая независимая экспертиза признает его невменяемым. Вы действительно хотите освободить его от судебной ответственности?
Тублин отвернулся и пробормотал какое-то ругательство. А в соседней комнате Баратов продолжал ерничать.
– И, наверное, рядом с ним два наших доблестных полковника, – говорил он, – Резунов из милиции и Тублин из ФСБ. Они даже чем-то неуловимо похожи друг на друга. Привет, полковники! Можете не сомневаться, что скоро получите генеральские звезды. За такого зверя, как я, их вполне могут дать. Оба меня так истово ненавидят, что я даже им немного завидую. Такое забытое чистое чувство ненависти.
– Сукин сын, – прошипел Резунов.
– Мы его, оказывается, должны любить, – зло добавил Тублин.
– Зачем вы меня позвали? – спросил Дронго.
– Хотел с вами переговорить, – признался Баратов, – с этим быдлом мне разговаривать просто неинтересно. А вы – человек думающий, творческий, любознательный. Мне показалось, что будет правильно, если я поговорю именно с вами.
– О чем?
– Обо всем. О жизни, о моей судьбе, о наших отношениях. Ведь вы сюда пришли именно для того, чтобы понять, каким образом я столько лет притворялся интеллигентным человеком, был директором института, любимцем всех наших женщин – а их у нас было почти три четверти всего состава сотрудников. Даже сейчас они наверняка не верят, что их директор такой сексуальный маньяк. Я не позволял себе на работе ни одного лишнего слова, ни одного жеста, ни малейшего намека на близость. И в секретарях держал пожилую женщину.
– Только иногда вы выходили на свою «охоту», превращаясь из милого директора института в патологически одержимого садиста и убийцу…
– Опять громкие слова, – поморщился Баратов. – Ну почему вы сразу переходите к оскорблениям? Я же не упрекаю вас, что вы сотрудничаете с нашей милицией. Приличный человек даже руки им не подаст, а вы готовы им помогать, применяя свои знания и свой опыт. Говорят, что их скоро переформируют и назовут полицией. Давно пора. Наша милиция – просто нереформируемая часть общества. Хотя полагаю, что полиция будет не лучше. Впрочем, это не мое дело. Я же не называю вас ищейкой, стукачом, сексотом или еще как-то в этом роде. Давайте взаимно уважать друг друга.