– Я всё поняла, отец, – сказала я на удивление ровным и спокойным голосом. – Когда состоится… жертвоприношение?
Отстранённо, будто наблюдая за собой со стороны, даже похлопала такой выдержке. Истинная дочь царя. Только… что мне от этого?
– Завтра, – хрипло ответил отец.
– Могу ли я попрощаться с сестрами и Финасом? – спросила я, с сожалением понимая, что царь Кефей вновь стал царём, а не отцом – ни следа боли или печали на непроницаемой маске его лица не отражалось.
– Да, сегодня, – кивнул он. – Завтра, в начале пятого айта, на рассвете, ты должна быть готова, Ромеда. Оракул предупредил, что его указания мы должны выполнить за сутки, иначе бог может передумать.
Я только вздохнула, приложила руку к сердцу и склонилась перед родителем. Перед тем, как покинуть его, замедлила шаг.
– Как матушка?
Повисла тишина. Только крики чаек доносились издалека да шум ветра и моря.
– С ней лекарь, – хмуро сказал отец. – Будем ждать, что скажет. Но пока никого не пускает.
Я молча ещё раз склонила голову и вышла. Внутри все замерло, не было ни слёз, ни желания всех уничтожить, ни слать проклятия жестоким богам. Пустота. Не при рождении меня нарекли Ромедой – спокойной. Я не плакала ночами и не капризничала днём. Была тихим ребёнком, больше любившим книги и уроки моих уважаемых учителей, нежели проказы и веселье со сверстниками. И вот теперь… Боги, мне всего восемнадцать.
Но завтра моя жизнь закончится.
…С сёстрами прощание вышло горьким. Все трое повисли на мне и рыдали, не желая никуда не отпускать. Пятнадцатилетняя Агная, одиннадцатилетняя Филомела и шестилетняя крошка Ниобея. Они, в отличие родителей, не считали, что нужно делать вид, что им всё равно. Сердце каждый раз сжималось от горя, но я ничего не могла поделать.
– Сестрёнка, может быть, ты… сбежишь? – уже перед тем, как покинуть мои покои, шёпотом спросила Агная. – Должен же прийти Финас, он – твой жених. Неужто не поможет?
Поначалу сердце пропустило удар, на мгновение засияла надежда. Но тут же померкла, так как я прекрасно понимала, что это неосуществимо. Финас не рискнет. Он совсем неплохой парень, но на такое никогда не отважится. А я… я не поставлю так Эфос. Пусть мне горько расплачиваться за не свой проступок, но будет ещё горше, если за мою трусость будет платить весь народ Эфоса.