В период, к которому относятся мои воспоминания, монашеское сообщество насчитывало примерно 400 человек; они занимались сельским хозяйством, а также предавались молитвам под духовным руководством трех «старцев».
Было время, когда Оптина пустынь являлась источником духовного влияния на одно из самых важных течений русской мысли. Институт оптинских «старцев» в лице отцов Макария и Амвросия первые славянофилы рассматривали как управляющий центр. На монастырском кладбище, рядом с отцами Макарием и Амвросием, покоятся их ученики, писатели братья Киреевские. Два других знаменитых публициста, Хомяков и Аксаков, часто посещали монастырь, в нем провел последние годы своей жизни еще один знаменитый писатель, Константин Леонтьев.
В монастырской библиотеке сохранилась ценнейшая переписка с этими писателями, а также с Гоголем и Достоевским. Этот последний создал (в романе «Братья Карамазовы») бессмертный художественный образ старца Зосимы, придав ему живые черты отца Амвросия с его мистическим учением.
Даже Л.Н. Толстой часто приезжал в Оптину пустынь, и, конечно, все помнят, что именно здесь он провел предпоследние дни своей жизни, столь загадочные и до сих пор еще необъяснимые.
Не будет лишним подчеркнуть здесь, что оптинские старцы, которых я знал, отцы Варсонофий, Иосиф и Анатолий, не имели ничего общего с дворцовыми авантюристами, окружавшими трон последнего Царя. Оптинские старцы были людьми просвещенными, проникнутыми духом милосердия и терпимости, всегда сохраняли свободу по отношению к сильным мира сего и внимали лишь человеческому горю; будучи близкими к народу и понимая его безграничную скорбь, они посвящали все свои дни утешению несчастных и обиженных, которые тысячами приходили к старцам. Существование их института и сохранение некоторых духовных религиозных традиций привлекали в Оптину пустынь русских интеллектуалов, увлеченных религиозным исканием.
На следующий день после моего приезда настоятель монастыря архимандрит Ксенофонт предложил мне познакомиться с С.А. Нилусом, религиозным писателем, который также жил при монастыре.
После обеда я познакомился в покоях настоятеля с Сергеем Александровичем Нилусом. Ему было лет сорок пять, он представлял собой человека настоящего русского типа, высокого и сильного, с седой бородой и с глубокими голубыми глазами, ясными, но немного замутненными тревожащей пеленой. Он носил сапоги, был одет в русскую рубашку, подпоясанную тесьмой с вышитой на ней молитвой.