Но меча в руке почему-то не было. Бан поискал его взглядом и снова увидел стоящего на коленях старика Ралла, который все еще кричал что-то.
«Что ему нужно? Уж не ждет ли, что я поправлю ему руку?»
У самих ворот защитников города рубили как капусту. Как-никак, они были всего лишь зелеными новобранцами, столкнувшимися с закаленными ветеранами. За спиной у Бана орал, брызжа слюной, сержант. Его никто не слушал. Все кричали, толкались, ругались и не желали становиться в строй.
Бан понял, что все бесполезно. К тому же он лишился меча. Конечно, на земле валялось немало оружия, но не было нужного, с правильным номером на рукояти, а для него было жизненно важно найти именно свой, выданный ему клинок. Возможно, если бы поиски увенчались успехом, он тоже бы погиб в тот день. Но в какой-то момент потребность драться испарилась, и Бан поймал себя на том, что больше всего хочет еще раз увидеть Марли. Увидеть их ребенка, когда тот родится. И просто жить.
Подхватив старика Ралла, он взвалил его на плечо. Ноги подгибались, колени дрожали, но страх придал дополнительную силу. Вместе с толпой охваченных паникой людей, увлекаемый ею, он добрался до ворот второй стены. Никто уже не кричал, никто не разговаривал, слышалось только сопение и надсадный кашель. Даже Ралл перестал вопить и принялся благодарить его, роняя слова в такт неровным шагам Бана.
Разгром был полный, и таким же было отступление. Сотни людей спасались бегством, бросая оружие и щиты. Расстояние между двумя стенами было невелико, но ноша быстро тяжелела, так что Бан неизбежно стал отставать от основной массы. Пекарь подгонял его, предупреждая, что враг уже близко, но Бан и не нуждался в подсказке, он уже слышал за спиной дикие завывания разгоряченных преследователей.
Они были последними, кто успел проскочить в ворота, перед тем как громадные створки с грохотом сошлись и закрылись. Менее удачливые остались по ту сторону. Они стучали, требовали и просили. Кричали, что дома у них жены и дети. Проклинали и умоляли. Их не впустили.
Свалившись без сил на землю, Бан слышал крики несчастных и больше всего на свете радовался тому, что там остался не он.
А потом, даже не попытавшись встать, долго лежал, уткнувшись лицом в грязь, и плакал.
Теплый и влажный порыв ветра промчался над горой Истины. Бан выдохнул задержавшийся в легких воздух и вернулся в настоящее, на холм, на залитую летним солнцем вершину. Его сын все еще смотрел вниз, на стены.