Услышав про заместителей, я сразу же вспомнила Валерия Кудрина, зверски избитого недавно в собственном подъезде. А что, если это все Кудрин? – пришла мне в голову мысль. Вдруг он подстроил покушение на себя? Он вполне мог незаметно подложить Обуховой наркотики. Вот только зачем? Может быть, он хотел сместить Обухову с ее места и сам его занять? А может, повздорили из-за денег? Ведь так часто бывает между компаньонами по коммерции.
Мысли завертелись у меня в голове, но в цельную картину пока не выстраивались.
– Ну, ты все, что ли, здесь закончил? – хмуро поинтересовался Степанчиков.
– Вроде бы… Труп осмотрели, увезли. Следов борьбы и взлома нет, – ответил Здоренко.
– Значит, знакомые?
– Выходит. Ты за наркотики ее задержал – что показала?
– Да ничего! – лицо Степанчикова стало кислым. – Талдычила, что не виновата, что подкинули. Я и сам стал даже сомневаться…
– Ладно, разберемся. Мы поехали… Если хотите, поработайте еще здесь.
Степанчиков ничего не ответил, а лишь прошелся по комнатам, угрюмо осмотрел обстановку квартиры, поцокал языком, когда увидел большую статуэтку обнаженной женщины, стоявшую в углу.
Только тут я вдруг обратила внимание на обстановку квартиры Обуховой. Я еще раз убедилась, что покойная не отличалась особым вкусом. Здесь наблюдалось смешение всевозможных стилей и направлений. На стенах висело несколько полотен, которые принадлежали, по всей видимости, местным абсурдистам. Наряду с ними нелепо выглядела репродукция Джоконды. Обилие хрусталя, ковров явно еще советского времени соседствовало с супермодной мебелью и бытовой техникой. Картину довершало какое-то корявое дерево в кадке.
Вся комната была буквально загромождена вещами, которые по сути дела были абсолютно лишними и ненужными. Но, возможно, по мнению хозяйки, они являлись признаком достатка и определенного уровня, которому она хотела соответствовать.
Степанчиков со своими подчиненными обошел всю квартиру, как-то лениво все оглядел и скептически выдохнул:
– Нам, кажется, пора. И вам тоже…
Последние слова его были обращены ко мне.
– Квартиру мы опечатываем, – закончил он. – Больше здесь делать нечего.
Когда мы спускались по лестнице, я наконец полностью осознала – Обуховой нет больше в живых. И все нити, которые меня связали с этой женщиной, оборвались. Собственно, они и связали-то меня ненадолго, можно сказать, всего лишь на одни сутки. Но все равно было ощущение какой-то утраты.