Последнее, что она успела ощутить – чья-то рука вцепилась в её волосы.
«Ещё и причёску испортят!» – расстроилась она и отключилась.
* * *
Во рту было противно и горько. Руки и ноги болели ужасно. Сквозь прикрытые веки бил кошмарный свет. Ирэн с трудом ощупала голову и не сдержала стон. Прическа не просто была испорчена. Остатки лака удерживали часть локонов в идеальном порядке, зато всё остальное… Наверное, со стороны это напоминало ледоход на волосяной реке.
– Очнулась? – спросила Мари.
Ирэн не стала отвечать. Вместо этого спросила сама булькающим, как у лягушки, голосом:
– Молодой спас?
– Нет.
– Значит, лысый? – поморщилась Ирэн.
– Нет.
Ирэн задумалась.
– Вдвоём?
– Нет.
– Хм… молодой тянул меня, а лысый молодого?
– Нет. И не наоборот!
Ирэн открыла глаза. Мари сидела перед ней, строгая и мокрая.
– А! – с облегчением произнесла она. – Это ты, сестричка!..
Мари покачала головой:
– Я тебя откачивала.
– Тогда кто?..
– Да я, золотце моё! – бодрый голос над ухом заставил Ирэн последовательно вздрогнуть, охнуть и застонать.
И только потом она рассмотрела склонившуюся над ней улыбающуюся толстуху. Ту самую, с матраса.
– Пока эти мужики у буйков трепыхались, я на «Валере» подплыла и вытащила! Ну-ка, покажи свои глазки, радость моя!
– «Валере»? – удивилась Мари.
– Ну да, – ответила толстуха, светя Ирэн в глаза медицинским фонариком. – Это мой матрас. Двенадцать лет ни одной пробоины! Ну, как себя чувствуем?
– Руки болят, – пожаловалась Ирэн. – И ноги. Как будто их иголками истыкали!
– А то! – толстуха гордо продемонстрировала набор для акупунктуры. – У тебя ж все конечности свело! Но судорогу я сняла! Кстати, я Марго! Я тут уже семнадцатый сезон врачебствую.
Только теперь, проморгавшись от соли, Ирэн поняла, что её спасительница вся в белом – что, в общем, гармонирует с имиджем спасителя.
Ирэн решительно, хоть и ойкая посекундно, села на топчане.
– Поблагодари хоть за спасение, – укоризненно сказала Мари.
– Ой! Без тебя… Ой! …знаю. Ой! Ой, спасибо… Ой!
– Да не благодарите! – махнула рукой толстуха/врачиха. – Я таких утопающих по полдюжины за год вытаскиваю.
Мари насторожилась.
– Вы одна по полдюжины? – уточнила она. – А спасатели ещё по сколько? Это человек сорок за сезон получается. А чего они тут тонут так?
Марго уставилась на Мари.
– Я сказала «по полдюжины»? – наконец произнесла она. – Это я… оговорилась! Какие полдюжины! Максимум один за сезон, как и во всех приличных отелях…