Наверное, она перехватила мой взгляд, потому что, неловко потоптавшись, скомкала полотенце и кинула его в кухню, где оно приземлилось подле грязного подноса.
– Давайте я провожу вас наверх, – сказала Каролина, словно завершая мой визит.
Мы молча поднялись по лестнице; сопя и хрюкая, под ногами путался пес. У двери черного хода мы столкнулись с Родериком.
– Тебя мать ищет – интересуется насчет чая, – сказал он. – Привет, Фарадей. Диагноз поставили?
Учитывая, что ему двадцать четыре, а мне почти сорок, этот «Фарадей» меня покоробил. Прежде чем я успел ответить, Каролина шагнула вперед и подхватила брата под руку.
– Доктор Фарадей считает нас извергами, – сказала она, хлопая ресницами. – Дескать, мы гоняем Бетти в дымоход и прочее.
– А что, это мысль! – чуть усмехнулся Родерик.
– С девочкой все в порядке, – доложил я. – Легкий гастрит.
– Ничего заразного?
– Определенно.
– Однако мы должны подавать ей завтрак в постель и целыми днями всячески баловать, – продолжила Каролина. – Какое счастье, что я умею готовить! Кстати… – Она взглянула на меня. – Не убегайте, доктор. Если нет срочных дел, выпейте с нами чаю.
– В самом деле, оставайтесь, – все так же вяло поддержал Родерик.
Приглашение Каролины звучало искренне. Наверное, она хотела загладить нашу стычку из-за Бетти. Отчасти по той же причине, но в основном из-за возможности посмотреть дом я согласился. Хозяева расступились, пропуская меня вперед. Одолев последние ступени, я очутился в небольшой уютной прихожей с аркой, занавешенной зеленым сукном, куда в 1919-м меня привела добрая горничная. Каролина поддерживала медленно поднимавшегося брата, но в конце лестницы оставила его и небрежно отдернула штору.
Коридоры выглядели сумрачными и неестественно голыми, но в остальном все было так, как мне помнилось: дом раскрылся, точно веер, – взмыли потолки, каменные плиты сменились мраморным полом, казенная окраска стен уступила место шелку и лепнине. Тотчас я поискал взглядом бордюр, из которого некогда выломал желудь; глаза мои привыкли к сумраку, и я ужаснулся: казалось, после меня здесь побывала орда юных вандалов – местами лепнина целиком обвалилась, остатки же потрескались и выцвели. Да и вся стена выглядела не лучшим образом: немногие изящные картины и зеркала перемежались темными квадратами и прямоугольниками от снятых рам. Кое-где порванную муаровую обивку кто-то подлатал, заштопав, как носок.