Маша закусила губку, ее чистый лоб прорезала морщинка. Кажется, воспоминание о том вечере принесло ей куда больше боли, чем она рассчитывала!
* * *
– Он действительно был очарован, – вспоминала Маша. – Смотрел во все глаза на эту красивую компанию. Больше взглядов, правда, он дарил Соне. Немудрено – в то время она действительно была очаровательной! Переполненной радостью творчества, но об этом я уже говорила. Она оставалась равнодушна к его взглядам. Единственное, что ее интересовало – в каких мы взаимоотношениях. Моя мать, знаете ли, не хотела ничего знать, кроме своей музыки. Поэтому я как-то больше интересовала Соню. Скрипачки ведь не уходят на пенсию в возрасте тридцати пяти лет, так? Моя же маменька пользовалась успехом. Сейчас она вообще живет в Испании. Наверное, это несправедливо – почему скрипачкам можно рожать, а балеринам не рекомендуется?
Но я опять отвлекаюсь. Я была глупая и поняла, что теряю его, только в конце вечера. Не потому, что Соня что-то почувствовала – нет, моя тетя была очень честным человеком. Потому что сам Гордон влюбился в мою Соню по уши. И начал приходить уже без меня. Якобы для того, чтобы Соня взяла в театр его обожаемую Олю. По его мнению, спасение Оли зависело именно от Сони.
– То есть Олю уже тогда надо было спасать? – переспросила я.
– Олю надо было спасать всегда, – рассмеялась Маша немного зло. – Впрочем, тогда Оля была хорошенькой беленькой девочкой с задумчивым взглядом. Она еще только начала вбирать в свои ангельские черты того монстра, которым готовилась стать. А Сонечке очень хотелось поставить «Гамлета». Увидев Олю, она всплеснула руками от счастья…
Я почти на сто процентов была уверена, на какую роль прочили Олю.
– «О боже, это Офелия!» – передразнила Соню Маша. – Она еще не знала, что наша «Офелия» – это маленькая ядерная бомба, разрушающая все, что встретит на пути. Впрочем, тогда я тоже этого не знала…
«Отцом все время бредит, обвиняет весь свет во лжи, себя колотит в грудь», – вспомнила я.
Кто знал следы страшной тайны? Неужели – «Офелия»?
Или – говоря проще, Оля Гордон?
* * *
– Кстати, я тогда жутко обиделась, – Маша достала новую сигарету и скорчила недовольную рожицу. Сейчас, когда она разговорилась, она стала симпатичной. Вполне забавной и очень даже свойской в общении. – Представляете, Саша, я-то рассчитывала наконец ворваться на подмостки и засиять в образе Офелии! А тут появляется белокурая Олечка, хлопает своими голубыми глазками воплощенной невинности, и все грохаются оземь в подобострастии! И почему существует расхожее мнение, что Офелия была блондинкой?