– Еле тебя нашел, – услышала я откуда-то сбоку голос Ежова.
Я безучастно, не обнаруживая своего тайного знания, посмотрела на него.
– Что? – прикинулась я рассеянно-зачарованной.
– Потанцуем? – Он взял у меня ополовиненный фужер и, поставив его на столик, потянул меня за руку.
«Что это он мной распоряжается?» – недовольно подумала я, но, приняв во внимание его состояние, позволила увлечь себя на площадку.
Ежов был подозрительно спокоен.
– Разрешили ситуацию? – уступая обычной женской стервозности, холодно полюбопытствовала я.
– А? – Ежов сделал вид, что не понимает, о чем я толкую.
– Конфликт разрешили? – подъехала я с другой стороны.
– Да, – отрывисто бросил он.
Видно было, что ему неприятно говорить об этом, но все-таки он счел себя обязанным запудрить мне мозги.
– Как выпьют – совсем голову теряют! Жалуются, доносят, кляузничают друг на друга. А эта влюбилась в одного повесу, – упорно отводил он глаза, – так просит, чтобы я его прослушал. Да если я буду всех прослушивать… – усмехнулся он.
– Смелая девушка, – намекнула я на решительный Викин тон.
– Молодежь! – снисходительно улыбнулся и вздохнул Ежов. – Пока мы молоды, нам море по колено. Только повзрослев, начинаешь более адекватно оценивать свои поступки и возможности. У Вики все еще впереди, – с отеческой интонацией добавил он.
– Хорошо, когда рядом такой мудрый наставник, – польстила я ему в расчете на то, что он не замедлит дать мне интервью.
– О-о, а вот и наш друг Шажков! – воскликнул он вдруг. – Пошли, я тебя познакомлю.
И он потащил меня к столику, где сидел круглолицый улыбающийся мужчина в кожаной кепке. Ему было около пятидесяти, и я вспомнила, что фото этого человека я видела в одной из тарасовских газет. Кажется, в «Маргинале». О нетрадиционной ориентации этого чудаковатого поэта по городу ходили самые невероятные слухи, самим Шажковым не подтвержденные, но и не опровергнутые. За столом поэта сидели два молодых смазливых парня с маленькими в ушах сережками из белого металла. На столе, ловя радугу огней, заманчиво поблескивала ополовиненная бутылка «Столового вина номер двадцать один», попросту говоря, смирновской водки. И никакой закуски, если за таковую не считать фанту.
– Юра, привет, – Ежов придвинул мне свободный стул, а себе быстро нашел еще один, – как успехи?