В кабинете оказались еще два человека – их я определила как телохранителей. Молодые ребята чуть выше среднего роста, вроде Виктора. Но, в отличие от телохранителей Ежова, просто распираемых от грубой физической силы, которой они, несомненно, обладали, в этих чувствовалась какая-то сдержанная внутренняя мощь, которую можно было назвать уверенностью в себе.
– Вот, – возбужденно заговорил Никита, – я привез ее.
Человек за столом медленно перевел свой тяжелый взгляд на Никиту, плюхнувшегося в свободное кресло.
– Кто это? – В его скрипучем голосе слышалась угроза.
Похоже, Никита тоже почувствовал это, потому что следующая его фраза была не такой радостной, скорее – суетливо-беспокойной.
– Как кто? Ольга, конечно. Че ты меня путаешь, Рудик?
– Где ты ее взял? – Человек за столом, которого Никита запросто называл Рудиком, пока сохранял самообладание.
– То есть как это где? – Никита даже подскочил в кресле. – Там, где ты мне сказал, – в «Матрице». Она пришла с Ежиком, ну, с этим продюсером. Они обжимались всю дорогу, разве что не трахались на глазах у всех. Я ей и так и эдак, а она – нулями. Меня чуть не покалечили, а ты говоришь – кто это?! – обиженно воскликнул он. Потом подскочил ко мне и одним движением содрал со рта пластырь. Нежный пушок на лице, прилипший к этой вонючей заплатке, превратил миг освобождения в миг неимоверной боли. Я не удержалась и вскрикнула, прижав связанные руки ко рту.
– Ну, скажи, скажи же ему, как тебя зовут! – заглядывая мне в глаза, завопил Никита.
Он схватил меня за плечо и начал трясти. Успокоившаяся было голова снова заныла.
– Говори, сука!
– Отстань, придурок, – попыталась я оттолкнуть его.
– Оставь ее, Ник, – проскрипел длиннолицый. – Надо было Эдика отправить, он ее знает в лицо. Только этот гаденыш до сих пор где-то торчит.
Никита снова плюхнулся в кресло.
– Ничего не знаю, – сконфуженно пробубнил он, – что мне сказали, то я и сделал.
– Ладно, не возникай, – отрезал Рудик и перевел на меня взгляд, полный снисходительной печали. – Что же нам теперь с тобой делать-то, голуба?
– Я так понимаю, – решила я принять участие в беседе, так как она касалась меня самым непосредственным образом, – что произошло какое-то недоразумение, в результате которого я чуть не получила сотрясение мозга. Но поскольку я вам не нужна, то верните мне мои вещи, и я пойду.