– Если нет сил смотреть – отвернитесь! – огрызнулась Лара, но Ферруан не обратил на это внимания.
– Тебе пора, Волчица! Время идет!
– Пока, Лара! – крикнула Каролина, уходя вслед за воином обратно в замок Магистра.
– Пока… – прошептала Иллариона. Она медленно махнула сестре рукой. Только бы не расплакаться сейчас, только бы сдержаться! Лара резко повернулась к мужчине, облаченном в алую тогу, и требовательно посмотрела на него
– Да помогут вам Духи. – попрощался с девушкой Ферруан, поставив таким образом точку в разговоре.
Лара кивнула, принимая его пожелание к сведению. Она спрятала яхоты в складках своего платья, легко вскочила на коня и, оглянувшись на магистра, сказала:
– Вы бы попробовали сами хоть к кому-то привязаться. Это был бы для вас крайне полезный опыт.
И уехала, даже не оборачиваясь.
А Ферруан все смотрел ей вслед.
– Какова, а?…то, что нужно, не правда ли?
И юноша, который уже вернулся из замка, проводив Кару, кивнул.
–Только согласится ли она?
Иллариона с детства любила дождь. Особенно – перед сном, лежать и слушать, как моросит по крыше. Будто колыбельная – настоящая, живая музыка… Да, Лара любила дождь.
Но не всегда и не везде. Сильный дождь, который идет сейчас, приносит больше вреда, чем пользы. Мешает идти, да и грязи от него! Дороги, особенно тропинки в лесу, размываются, и передвигаться трудно не только людям, но и лошадям. А в лесу укрыться от дождя толком негде, особенно в том молодом лесочке, где старые высокие деревья уже были срублены жителями деревни, а новые ещё не выросли до того, чтобы прикрыть путника от дождя.
Именно поэтому Иллариона Ванн-Хейк была так раздражена. Сначала Черный Сопх, теперь вот, дождь. И с каждой минутой раздражалась ещё больше.
Лес не спасал. Лошадь с трудом шла, поэтому Лара спустилась и вела животное, крепко держа его. Одним словом, дорога была просто ужасная. Но тем не менее Волчица шла, не останавливаясь и не прекращая бурную мыслительную деятельность. Она строила планы, но не с целью решить, что делать дальше. Она старалась сдержать слезы. Она практически не чувствовала голода, хотя ела давно, да и о том, что немало замерзла, даже не догадывалась. В голове билась мысль, словно птица, посаженная в клетку. Родители мертвы.
Родители! Восемь букв. Два человека. Три жизни, связанные между собою навсегда – мамы, папы и ребенка…