– Думаю, что не из милиции, – успокоил ее Александр Михайлович. – Кстати, а вы ведь так и не сказали, как вас зовут, – с мягким упреком обратился он ко мне. – А мне, между прочим, это тоже интересно!
– Ольга Юрьевна Бойкова, – представилась я. – Но это неважно. Я, собственно, тут случайно. Меня просили передать вам сумочку, Татьяна Михайловна! Человек, который нашел, и вот… – Я развернула пакет и, достав сумку, вопросительно взглянула на врача. – Куда ее можно положить?
Он не успел ответить. Здоровая рука Татьяны Михайловны взметнулась над одеялом и буквально вырвала у меня сумочку. Мне показалось, что лицо женщины в этот момент резко побледнело. Я слегка испугалась.
– Вам нехорошо? – спросила я участливо.
– Чего уж хорошего, – дрожащими губами пробормотала Самойлова, – когда твои вещи таскает кто ни попадя!
Александр Михайлович выразительно посмотрел на меня и еле заметно покачал головой, давая понять, что бурная реакция пациентки его удивляет.
– Да вы не беспокойтесь, – рассудительно заметила я. – Ничего не пропало. Можете хоть сейчас проверить!
– И вообще, давайте проверим содержимое сумочки и определим ее в камеру хранения, – предложил Александр Михайлович. – Или передадим ее кому-нибудь из родственников…
– Нет у меня никаких родственников! – враждебно заявила Самойлова. – А какие есть – я им рубля не доверю! А сумочка пускай при мне полежит! У меня здесь своя тумбочка положена? Вот пускай там и находится!
Александр Михайлович развел руками.
– Вообще-то тумбочка для другого предназначена, – заметил он. – Ну да бог с ним! Только, чур, к нам никаких претензий, Татьяна Михайловна! Мы вас лечим, но вещи ваши охранять некому, понимаете?
– Сама сохраню, – упрямо заявила больная. – А мне еще долго лежать, доктор?
– Я уже говорил: травма серьезная, – скучным голосом сказал Александр Михайлович. – Загадывать не берусь, но на два месяца настраивайтесь железно!
Самойлова разочарованно пожевала губами, и ее единственный глаз подозрительно сверкнул в мою сторону. Она все-таки не утерпела и спросила:
– Ты, девушка, этого человека хорошо знаешь, который в сумочке-то шарил?
Подтекст вопроса был ясен. Татьяне Михайловне очень хотелось знать, заглядывала ли я в эту проклятую сумку, – просто она стеснялась спросить об этом напрямую. Меня все это начинало уже раздражать, но злиться на больного человека было глупо и некрасиво. Поэтому я как можно спокойнее сказала: