Лебедев в упор смотрел на охранника, на сигарету у него во рту, а когда она упала на пол, придавил спусковой крючок «кипариса». Он выступил своеобразным стартером и буквально завел команду. По генералу отстрелялись Хатунцев и Андреасов, к ним примкнул сам командир со своим грозным оружием. Еще не успела «выпустить пар» последняя граната, а он уже начал ставить дымовую завесу на первом этаже. Из столовой поперли, как тараканы, охранники. Двоим удалось вырваться и открыть огонь. Лебедев припал на колено и ответил длинной очередью, загоняя охранников обратно. Стоны, мат, крики. Приказ приглушенным, сквозь противогаз, голосом:
– Кравец, со мной наверх! Остальные работаем внизу!
Лебедев добил короткой очередью корчившегося на полу охранника и сменил магазин. Старый Хэнк рванул в столовую, расчищая себе путь форсированными очередями. Его прикрывал Шевкет, со стороны казалось, что он прятался за его спину, но это только казалось: в столовую они входили по той же схеме растекания вдоль стен. Хэнк ушел влево, Шевкет – вправо, поливая помещение плотным огнем. Лебедев подчищал за ними прицельными выстрелами: добил второго и третьего. Еще один выдал себя стоном, и Лебедев прекратил его мучения короткой очередью из «кипариса». Другого прикончил Андреасов.
– Слушаем! Считаем! – взял на себя функции командира Хатунцев.
Они прислушивались, готовые снова открыть огонь по затаившемуся противнику, и считали убитых.
– Четверо!
– Есть четверо!
– Двое в холле!
– Шестеро!
Один остался лежать в караульном помещении. Всего семь человек. Согласно оперативным данным, охрана генерала составляла от шести до восьми человек.
– Семь! – снова громко, чтобы слышали все члены команды, выкрикнул Лебедев.
Андреасов и Хатунцев прошли на кухню, страхуя друг друга, и вернулись, никого там не обнаружив. Хэнк отослал Лебедя в подвал, сам остался наверху, и первое, что сделал, это настежь распахнул окно, проветривая помещение.
Генерал лежал на площадке, вывернув руку, и тщетно пытался подняться на ноги. Другой рукой он то ли закрывал лицо, то ли робко показывал вверх. Биленков пустил очередь ему в голову, и пули как будто прошли через растопыренные пальцы Лесника. Его челюсть двигалась, как будто он хотел что-то сказать, но то были предсмертные судороги.
В коридоре на втором этаже лежала женщина. Она была без сознания. Биленков перешагнул через нее,