– Я же говорил, чтобы никто не входил в кабинет во время процедур! – закричал он.
– Извините, Аркадий Сергеевич, но ваш племянник просил передать вам вот это. Говорил, что очень срочно… – и она протянула экстрасенсу сложенный вчетверо листок бумаги.
– Какой, к чертовой матери, племянник? – продолжал греметь Нижегородцев, приближаясь к девушке. – Все мои родственники живут в Пензе!
Теперь уже покраснела девушка. Экстрасенс резким движением вырвал из ее рук листок и сказал:
– Чтобы это было в последний раз!
– Хорошо, – почти неслышно ответила девушка и удалилась.
Нижегородцев развернул бумажку, ознакомился с ее содержанием, и тут я явственно увидел, что его уши покраснели и задвигались. Он забыл про меня и скрылся за шкафом в «приемной». Я воспринял это как весть о моем долгожданном освобождении от изнуряющих лечебно-физкультурных процедур и также вышел из-за ширмы к своей одежде.
Экстрасенс сидел за столом и отсутствующим взглядом осматривал стену перед собой. Я начал быстро одеваться. Времени я, естественно, не засекал, но боюсь, что мной был побит мой армейский рекорд.
Одевшись, я заметил, что Нижегородцев все так же пытливо изучает стену своего кабинета. Я взглянул украдкой на бумажку, которую он бросил на столе. На ней был изображен гробик примерно таких же размеров, что был прикреплен на мои «Жигули», с той же надписью «LUCIFER». Внизу красовалась латинскими буквами какая-то фраза. Я и в школе, и в институте учил английский, и, несмотря на то, что лишь украдкой взглянул на бумажку, понял, что знакомых мне слов там нет.
Экстрасенс вдруг встрепенулся, словно наконец обнаружил, что он находится в кабинете не один. Секунд несколько он, видимо, вспоминал, кто я такой и зачем вообще здесь, и сказал:
– С вами все должно быть нормально. Если не почувствуете улучшений, придете еще раз послезавтра.
Подумав о чем-то и быстрым движением спрятав бумажку в карман, добавил:
– С вас пятьсот рублей.
У меня полезли брови вверх. Экстрасенс внимательно посмотрел на меня и сказал:
– У вас была сильная порча. Интересно, кто бы это мог сделать… Если бы промедлили, могло быть гораздо хуже, и денег отдали бы в несколько раз больше.
Непонятно почему, но эти аргументы меня убедили, и я безропотно вынул бумажник, отсчитал пять сотен и протянул их Нижегородцеву. Тот своим излюбленным быстрым движением убрал их в карман и сказал: