Интересно, что на четком отграничении любви от остальных сфер жизни разумного человека настаивали многие философы, от Т. Лукреция Кара до Фрэнсиса Бэкона, в «Опытах, или Наставлениях нравственных и политических» обосновывавшего необходимость отводить любви строго определенное место. Склонность людей предаваться безумной любви, говорил британский философ, достигает высшей точки во времена, когда человек более всего слаб, во времена великого процветания и великого бедствия: «оба эти состояния возбуждают любовь, делают ее более бурной и тем самым показывают, что она есть дитя безрассудства»; и «лучше поступает тот, кто, раз уж невозможно не допустить любви, удерживает ее в подобающем месте и полностью отделяет от своих серьезных дел и действий в жизни».
Но как бы ни выделялась своей иррациональностью сфера любви, и в ее пределах, и за ее пределами все мы хотим быть свободными. Или, может статься, не столько хотим быть полностью свободными, сколько хотим не находиться в тисках детерминированности чем угодно – обстоятельствами жизни в целом и ее отдельными событиями, своим характером и темпераментом, личностными чертами, даже своим глубинным Я, – словом, ничем. Причем даже не только в любви (любви в понимании XX–XXI веков), но и в «простом» сексуальном желании.
В одной из новелл романа Милана Кундеры «Смешные любови» компания медиков, давно и хорошо знающих друг друга, иронически обсуждает упорное нежелание одного из участников вечеринки, доктора Гавела, пойти навстречу недвусмысленным призывам медсестры Алжбеты. Пытаясь понять, почему это происходит, Гавел перебирает несколько гипотез и, наконец, признается: «Сказать откровенно, я и сам не знаю, почему отказываюсь от Алжбеты. Я обладал женщинами куда более уродливыми, старыми и наглыми. Из этого следует, что я непременно должен был бы взять и Алжбету. Любые статистики так бы это и вычислили. Все компьютеры мира выдали бы именно такую информацию. И, возможно, как раз поэтому я и не беру ее. Возможно, мне хотелось опровергнуть необходимость. Подставить ножку принципу причинности. Взорвать предсказуемость всеобщей закономерности капризом свободного выбора»[14].
Как может быть определена недетерминированность, предсказана непредсказуемость? Сальваторе Мадди[15] принадлежит идея о двух видах выбора: выбор неизменности (выбор прошлого) и выбор неизвестности (выбор будущего). Это более или менее объективный параметр, задающий направленность выбора. Ясно, что выбор неизвестности принципиально менее детерминирован прошлым человека и его актуальными обстоятельствами. Д.А. Леонтьев и Е.Ю. Мандрикова