Приглушенный гул одобрения пронесся по форуму. Номинально будучи христианами, многие из собравшихся все еще сохраняли языческий, мирской склад ума; в качестве гарантии личной безопасности вопрос продолжения существования империи являлся для них крайне значимым.
– Римская империя и Земной Город – не одно и то же, – возразил Августин, вынужденно переходя в наступление. Епископ был на грани паники – ситуация ускользала из-под его контроля. В отчаянии он огляделся по сторонам. Где же defensores, церковная стража, которая имеет право арестовать религиозных агитаторов? «Попрятались по углам», – подумал он с горечью. Естественно – в этот день народного ликования любые попытки арестов легко могли вызвать массовые беспорядки.
– Земной Город – это государство нечестивцев – падших ангелов, душ грешников, живущих в этом мире, – прокричал Августин, но его уже никто не слушал. Впервые в жизни епископ потерял внимание аудитории.
В форуме вдруг стало темно; небо заволокло огромными грозовыми облаками, задул типичный для этих мест северо-западный зимний шквалистый ветер. Застучавший по брусчатке и крытым черепицей крышам домов град вмиг разогнал толпу. Макробий иронично помахал Августину рукой:
– Своевременное вмешательство, вы не находите, епископ? Уж не по божьей ли милости?
Потрясенный и униженный, возвращался Августин во дворец по опустевшим улицам. Затея его потерпела полный крах. Ничего, битва еще не закончена, сказал он себе. Пусть враги Господа нашего сильны и вездесущи, я до конца дней моих буду давать им отпор. Будет на то воля Божья – придет и победа.
О поступках судят по их результатам.
Августин Аврелий. Письма. 400 г.
К толстой стопке листов папируса, помеченной «Бонифаций», Аэций добавил последнее донесение из Африки, только что присланное одним из agentes in rebus, тайных агентов, постоянно державших его в курсе всех изменений политической ситуации в этом регионе. В своем личном дневнике полководец написал: «Еще немного – и Бонифаций попадет в расставленные мною сети. Поступив так, как я ему советовал, он нарушил указания императора, что, само по себе, уже является довольно-таки серьезным проступком, но – в его случае – не тем, что карается смертной казнью. Вряд ли Плацидия согласится казнить героя прежних лет за такую мелочь. Тем не менее, оказав вооруженное сопротивление тем, кто был послан его арестовать, Бонифаций перешел Рубикон и должен быть объявлен врагом государства».