— Огонек, — неуверенно позвал
Франциск. — Так как, мир?
— Мир.
Я поднялась с твердого пола, прохлада
которого чувствовалась даже через слои юбки. Нет, положительно
молитвы — не мое призвание. И как только можно долго стоять на
коленях на холодном полу? То, что не отстоишь, — отморозишь.
— На ларце сигналок нет? — уже
по-деловому спросила я.
— На ларце — нет, на постаменте
есть.
— Поняла. Постамент не трогаю.
— А придется, — вздохнул призрак. —
Иначе люк в потайной ход не открыть.
Известие было неприятным, но
переживать его буду потом, когда выберусь из часовни, а пока я
осторожно открыла ларец с мощами святого Варсонофия, на что
указывала табличка с красивой гравировкой.
— Вот эта, — сразу указал
Франциск.
Что ж, пришлось поверить, что это та
кость, которая была в его теле при жизни. Для меня все они казались
совершенно одинаковыми. Некроманты после полного обучения могут по
малюсенькому осколку определить не только какая кость, но и пол,
возраст, вредные привычки, место последнего проживания и способ
упокоения. Но я не некромант, поэтому послушно поменяла кость на
принесенную, а вытащенную зажала вместо нее в кулаке.
— И что теперь?
Франциск отвечать не торопился,
хмурился.
— Потеряешь еще по дороге, — наконец
выдавил он. — Руку разожмешь — и все. А если еще наступишь…
Косточка маленькая, ты тяжелая, а мне преждевременное рассеивание
не нужно.
Положим, если бы рассеивание зависело
от такой ерунды, то давно почившая королева не стала бы возиться с
привязкой призрака мужа к монастырю, а просто раздробила бы все
кости покойника, благо это куда проще. Франциск наверняка
беспокоился о том, что если кость повредить и собрать не все
осколки, то привязка сохранится. Поэтому я спорить не стала. Сняла
цепочку, закрепила на ней косточку и опять повесила. В результате
кулон уже не висел свободно, а упирался в шею, да еще обзавелся
дополнительным украшением в виде королевской кости. Не всякому
некроманту так везет. Призрак чуть скривился, но наверняка решил,
что варианта получше все равно нет, поэтому требовать что-то не
просто бесполезно, а вредно: время идет, а мы даже часовню пока не
покинули.
— Теперь поворачиваешь эту завитушку
вправо, это — влево и жмешь на низ красного камня. А потом быстро
бежишь на выход, чтобы не поймали.
Перезвон возник, лишь только я
прикоснулась к первой завитушке. Сначала тихий, он все усиливался и
усиливался, пока не обрушился набатом. К открывшемуся люку я
неслась, надеясь, что он надежно укроет не только от монахинь,
прибегущих проверять, что случилось, но и от ужасного грохота,
разрывающего голову.