Арабку в хиджабе зовут Фейрюза. Она когда-то в молодости закончила ветеринарные курсы и теперь помогает нашим самодеятельным врачам. Говорит, что еще немного – и мне пришлось бы отрезать ногу. Гноя, говорит, вышло пол-литра. Но прогноз, говорит, благоприятный. Что ж, спасибо тебе, Фейрюза-ханум. Без ноги мне было бы жить весьма затруднительно, нога – не палец, регенерации не подлежит.
Первая ночь на Медее, которую я проспал целиком, без бреда наяву, без пробуждений от боли, без жутких сновидений, всю, до самого утра. Нога заживает. Побаливает, конечно, но заживает. Правда, Изольда Ивановна говорит, что колено вряд ли будет нормально сгибаться, нужно потом, на Земле, пройти курс ортопедической терапии, ну да это уже мелочи.
Завалы вокруг модуля разобраны. Живых больше уже не ищут – бессмысленно. Погода по-прежнему стоит теплая и ясная, но на всякий случай Сокол отдал добровцам распоряжение строить хижины и навесы, в первую очередь для колонистов с детьми. С Земли новостей никаких. Забыла о нас Земля. Или, что гораздо вероятнее, ей не до нас. И это пугает еще больше. Что могло случиться такого, чтобы в двадцать третьем веке люди забыли о без малого миллионе попавших в беду сопланетников? Что?
А еще утром пришла Акка. Комендант колонии, майор ВКС Анна Морозова. Села рядом, взяла мою руку, погладила. Я спросил:
– Как дела, Аня?
Она в ответ промолчала, только сжала губы. Ну еще бы, разве ж она когда пожалуется?! Как там Лускус сказал – «айрон-мейден»? Точно – она, железная дева. Домина Анна.
Если честно, то выглядит Акка не очень. Устала она до крайности, в глазах лед, вокруг – морщинки. Так ничего и не сказала, только на прощание улыбнулась:
– Выздоравливай скорее, Клим.
Больше сегодня ничего писать не буду…
Выполз на свет божий, опираясь все на тот же костыль, что смастерил в самом начале для меня Лускус. Голова кружится, ноги не держат, но все равно как приятно вновь стать прямоходящим!
Пейзаж вокруг разительно переменился. Громада модуля выглядит теперь несколько иначе. Биопласт весь вытек, оставив после себя большие разноцветные гниющие лужи, и добровцы взялись за обшивку. Повсюду, насколько хватает глаз – хижины, хижины, хижины, выстроенные из листов этой самой обшивки. Горят костры, суетятся женщины, бегают детишки, греются в лучах солнца, точнее, Эос, старики.