Дориан по-прежнему не проронил ни слова, и Хелен заговорила вместо него:
– Конечно, ему нравится портрет, Розмари. Как он может не понравиться?! Это одна из лучших картин современности. Я заплачу столько, сколько попросишь. Он должен быть у меня.
Розмари со вздохом опустила голову.
– Послушай, должна же ты рано или поздно расстаться с ним, – сказала Хелен.
– Да, должна, – ответила Розмари.
– Вот и умница, – насмешливо похвалила Хелен. – А теперь перейдем к тому, что я считаю настоящим искусством, – к деловому соглашению.
– Нет-нет, – возразила Розмари, закусив губу с упрямым выражением, и это взбесило Хелен, потому что ей показалось, что таким образом она только набивает себе цену. – Я не буду его продавать. – Не давая Хелен сказать, она продолжила: – И отдать его я тоже не могу. Он принадлежит не мне, Хелен.
– А кому же?
– Дориану, конечно.
– Ему невероятно повезло.
– Как печально. Как нелепо! – проговорил Дориан, не в силах оторвать глаз от портрета. – Я постарею, стану уродливым, отвратительным стариком, а человек на портрете будет оставаться молодым. Он не станет старше ни на день… Если бы я мог поменяться с ним местами! За это я бы отдал все, что угодно. Я бы отдал душу, если бы это было возможно!
– Тебе такая сделка вряд ли понравится, Розмари, не так ли? – со смехом сказала Хелен.
– Я бы воспротивилась этому всей душой, – ответила Розмари.
– Да, твоей работе был бы нанесен большой урон, – продолжала смеяться Хелен.
– Я не шучу! – закричал Дориан. – Хелен была права. Единственная стоящая вещь в этой жизни – молодость. Как только увижу, что старею, я убью себя.
– Дориан! Не говорите так! – воскликнула Розмари, схватив Дориана за руку. – У меня нет никого ближе вас! Неужели вы ревнуете к бесчувственным вещам? Вы прекраснее любой из них!
– Я ревную к вещам, потому что им не придется умирать. Я ревную к портрету, который вы написали. Почему он сохранит красоту, которую потеряю я? Время отнимает у меня каждое мгновение и дарит их ему. Зачем вы написали портрет, Розмари? Это насмешка – жестокая насмешка! – Он вырвал руку из руки Розмари и бросился на диван, зарывшись лицом в подушки, как будто возносил молитву.
– Вот что ты наделала, Хелен, – с горечью сказала Розмари.
– Это истинное лицо Дориана Грея, вот и все, – Хелен пожала плечами.