– Ты, Милаш, чем-то расстроен?
– Почему ты так думаешь?
Обермейер пожал плечами.
– Ты мне сегодня совсем не нравишься. У тебя неважный вид. Ты нездоров?
– Да нет… как будто все в порядке.
– Как будто?
– Пожалуйста, не придирайся к словам.
– О! Ты нервно настроен.
– Я?
– Ты, Милаш.
Разговор между старыми друзьями не ладился. Нерич закурил болгарскую папиросу с длинным цветным мундштуком, встал и начал ходить из угла в угол.
«Не явился же он затем, чтобы сказать, что у меня сегодня плохой вид», – раздраженно думал Нерич.
– Перестань метаться, давай лучше поговорим, – резко сказал Обермейер.
Нерича покоробил этот вызывающий тон.
– О чем? – спросил он, сдерживая себя, чтобы не ответить резкостью.
Ссоры между друзьями случались. Нерич всегда был вспыльчив, а Обермейер слыл человеком необузданного нрава, любившим поиздеваться над людьми.
Несмотря на несходные черты характера, на студенческой скамье их связывала дружба. Более состоятельный Нерич частенько выручал безденежного Обермейера; Мориц, естественно, дорожил этой дружбой, не вполне бескорыстной. Они сохранили ее и после окончания университета.
– Садись! – повторил Обермейер. – Будем говорить о серьезном деле…
– У тебя ко мне дело? Любопытно. Я готов слушать, – сказал Нерич, но не сел, желая показать, что не считается с Обермейером. Он был раздражен, ему хотелось разозлить Морица.
– Как хочешь, – к удивлению Нерича, спокойно сказал Обермейер. – Я полагал, что сидя ты лучше воспримешь то, с чем я хочу тебя познакомить.
Обермейер засунул руку во внутренний карман своего серого пиджака, извлек оттуда несколько листков бумаги и поднес их к лицу друга.
В глазах у Нерича зарябило. Он побледнел. Перед ним было директивное письмо из Белграда.
– Мориц! Так, значит, ты… Как оно попало к тебе?
Обермейер усмехнулся, давая понять, что вопрос Нерича наивен.
– Возьми.
Нерич схватил письмо: он лихорадочно разглядывал его, все еще не веря, что оно снова в его руках.
– Я рад, я очень рад. Ты настоящий друг… Хорошо, что все так благополучно кончилось.
– Для кого хорошо, а для кого не слишком, – растягивая слова, проговорил Обермейер.
Нерич удивленно поднял глаза.
– Не совсем тебя понимаю…
– В твоем положении следует быть сообразительней, – язвительно продолжал Мориц. – Письмо разоблачает тебя. Наконец мне удалось проникнуть в твою скрытую жизнь. Признаться, я огорчен. Мой неподкупный друг Нерич работает против моей родной страны, против Германии. Опасное занятие. Оно тебе может стоить жизни.