Горячее сердце (сборник) - страница 44

Шрифт
Интервал


– Он у вас сердитый.

Она поглядела куда-то в сторону, потом себе на руки и тихонько ответила:

– Роман Романович?.. Не сердитый, а только… потерянный он.

Она опустилась на лавку рядом с Ласкиным.

– Потерял он себя. Семь лет, как выпущен, а все в себя не придет.

И осеклась. Послышался треск веток под ногами приближающегося человека. Авдотья Ивановна поспешно поднялась и пошла навстречу. В сгущающемся мраке опушки Ласкин не видел, что там происходит, но ему показалось, что он слышит, веселые возгласы, смех и голос ребенка. Он не утерпел и пошел туда.

Назимов нес мальчика лет пяти. Взмахивая ручонками, как крылышкам, ребенок заливисто смеялся и тянулся к матери. Он сидел верхом на шее Назимова, весело покрикивавшего:

– Гоп, гоп, гоп!..

Мальчуган тоненьким голоском сквозь смех вторил:

– Хоп, хоп, хоп!..

Назимов увидел Ласкина, и лицо его сразу застыло. Улыбка исчезла. Выпрямившись, снял ребенка и передал матери.

Строго сказал:

– Ему пора спать.

Голос звучал, как и прежде, сухо и неприветливо.

– Ваш? – попробовал Ласкин завязать разговор.

– Да, – коротко бросил Назимов и ушел в дом.

Больше они не говорили до вечера, когда Назимов собрал припас на три дня и пригласил Ласкина идти в тайгу на отстрел.

Месяц был на ущербе. Яркая полоса пересекла пролив, точно мост из гибкой серебряной ленты, брошенной на воду. Лента извивалась и дрожала, следуя движениям легкой волны.

Назимов и Ласкин шли берегом, вдоль опушки.

Ласкин предложил спутнику папиросу. Тот закурил по-охотничьему – из горстки. При свете спички Ласкин увидел его лицо. Резкость черт смягчилась. Морщины разошлись.

– Как чудесно тут у вас! – сказал Ласкин.

– В некоторых отношениях неплохо, – неожиданно просто ответил Назимов, точно темнота давала ему возможность держать себя свободней.

Они удалились от берега. У моря остались и месяц, и свет. Уйдя в тайгу, спутники углубились в темь, до отчаяния непреодолимую. Назимов шел не быстро, но очень уверенно. Ласкин с трудом следовал за ним, ориентируясь по шелесту листьев под ногами егеря да по редким вспышкам его папиросы. Так они шли до засветлевшей вдали опушки.

Назимов остановился.

– Тут ночлег.

Ласкин представил себе пылающий уютный костер и сидящего около него егеря, ведущего неторопливый рассказ.

– Хворосту набрать? – предложил он.

– Как хотите. Мне достаточно листьев.