Так что мы – Люка, Пьер, Франсуа Перен и ваш покорный слуга, а вернее наши анатолийские жеребцы, прошагали первыми по звонкой брусчатке «святая святых» русской столицы!
Когда на повороте взметнулась вверх белая колокольня в золоченом шлеме, у меня вдруг захватило дух, и что-то странное произошло с моей рукой. Истинный Бог, она вдруг потянулась креститься! И именно по-русски – справа налево. Конечно, я не перекрестился, да и не сделал бы этого в виду своих товарищей, будь позыв вдвое сильней, но запомнил это странное незавершенное движение…
В тишине, неестественной для центра широкого города, нарушаемой лишь цоканьем подков, всплыло вокруг нас четыре исполинских храма-византийца. Ветерок шевелил и носил по брусчатке обрывки каких-то воззваний…
Мои товарищи настороженно крутили головами, и переговаривались сперва вполголоса, но с каждым поворотом звонкого пути все громче, с нарочитой беспечностью, как под огнем…
– Какая тишина… – начал как всегда Пьер.
– Неужели все население покинуло город? – поддержал Люка. – А кто рассказывал о тысячах девиц на выданье? Они тоже ушли вместе с армией?
– Видимо, они и впрямь прекрасны, если русское войско увезло их с собой, как стратегический запас страны!.. – попробовал развеселиться Пьер, но взгляд его остался напряженным.
– О, русские мне ответят за это! – захохотал безмятежно в ответ Люка.
Воистину благодарный собеседник!..
* * *
Полуденное осеннее солнце почти не создавало теней. Это подчеркивало легкий ужас от безлюдья…
– Да, от этой тишины – мурашки по коже! – Поль, даже поддерживая светскую беседу, оставался весь в себе. – Даже под Бородино, в этом пекле из свинца и сабель, я чувствовал себя спокойней…
Мы уже безвыходно кружили по широкой площади.
– Займись делом, и мурашки пройдут, – подбодрил его Люка. – Ты нашел конюшни?
– Да – за теми зданиями есть конюшня. Но ее не хватит даже разместить коней эскорта императора. Что же говорить о батальоне охраны?
Я спешился, достал из портупеи и развернул свою карту. Пьер первым заметил это. Подъехал. За ним – и Люка.
– О, Жан, у тебя есть карта?
Не следовало этого делать даже при лучших товарищах, но – каюсь! – не смог утерпеть.
– Это старая карта. Теперь все не так. – Я озирался, стремясь совместить в уме картинку времен Герберштейна (о, эти наивные штришочки теней на флагах, башнях и домиках!) с тем, что сейчас видел вокруг