Кузнецов взял на прицел передний танк и ударил по нему из обеих пушек сразу.
Из танка вырвался длинный сноп огня и чёрного дыма, и вся колонна разом остановилась. Сверху хорошо было видно, как из грузовиков посыпались фашистские солдаты, как они разбегались в разные стороны, как кипела и дымилась земля, вспоротая снарядами и пулемётными очередями.
– Хорошо, друг, хорошо! – прошептал Кузнецов, разворачивая машину. – Сейчас мы потрогаем их ещё разок…
Два раза прошли вдоль дороги краснозвёздные ИЛы, оставляя под крыльями горящие танки и разбитые в щепки грузовики, и, развернувшись, пошли на третий заход. И тут Кузнецов почувствовал, что машину сильно тряхнуло. Потом несколько раз отрывисто кашлянул мотор.
– Что случилось, друг? – тревожно спросил Кузнецов. – Почему ты перестал меня слушаться?
Стрелки приборов на щитке управления метались в разные стороны, и мотор работал с перебоями.
«Плохо дело. Беда, – сказали приборы Кузнецову. – Машина ранена, надо её выводить из боя».
– Почему теряешь высоту? – услышал Кузнецов в наушниках взволнованный голос командира группы. – Отвечай! Отвечай!
Кузнецов знал, как дорогá в бою каждая секунда, и не хотел, чтобы товарищи прикрывали его раненую машину.
– Кажется, подбили, – ответил он. – Прикрытия не надо. Постараюсь дотянуть до аэродрома сам.
– Желаю удачи! На земле встретимся, – сказал Толмачёв.
«Только бы перелететь линию фронта, – подумал Кузнецов. – Там можно приземлиться на любом ровном месте. Там наши…»
Снова зачихал и закашлял мотор, и штурмовик задрожал, будто несло его по невидимым воздушным кочкам.
– Знаю, что тебе плохо, друг, – прошептал Кузнецов. – Потерпи несколько минут. Дотянем до своих, там тебя вылечат.
Теперь всё внимание он сосредоточил на щитке управления и на летящей навстречу земле.
Особенно часто он посматривал на голубенькую стрелку. От неё сейчас зависела жизнь машины и его жизнь.
…250… 230… 210… – отсчитывала стрелка высоту.
Неслись навстречу холмы, деревья, канавы, кусты. Они становились всё больше и больше, и дороги уже не были похожи на узенькие коричневые ленточки, а деревья – на мягкий зелёный ковёр. Они уже не казались безобидными. Теперь они были страшными. Они словно поджидали машину внизу, готовые броситься на неё, сломать крылья, разбить кабину и превратить чудесный ИЛ в груду железного лома.