Мы с Кириллом располагаемся в ближайшем к офису кафе. Кирилл выбирает столик возле окна. Таким образом, во время еды мне придется смотреть не на заполненный зал, а на улицу. Витрина зеркальная, поэтому можно не бояться, что меня увидят. В душе благодарна за все эти мелочи, которые позволяют мне расслабиться.
Делаем заказ и возвращаем меню официанту.
- Кирилл! - смотрю на мужчину, понимая, что место совсем не подходящее, но очень хочется узнать правду. - Расскажи мне о себе, - прошу я.
- Что ты хочешь знать? - прямо спрашивает Кирилл.
Не юлит и не отказывается говорить. Такая открытость мне импонирует, позволяет почувствовать собственную значимость.
- Какие отношения у тебя с женой?
Некоторое время Кирилл молчит, видимо обдумывая, как преподнести правду. Или ложь. Уж насколько ему совесть позволит, а потом произносит:
- Вроде как, предав одну, предам и другую? - он усмехается и пожимает глазами. - Чисто женская логика. Ты ведь тоже так думаешь?
На его лице проклятое чувство обреченности. Догадываюсь, что скажи я, что наша история на этом заканчивается, он блин, и закончит! Потому что чувство вины перед женой, Олегом и даже передо мной не позволяет Кириллу двигаться дальше. Он слишком правильный и сдержанный, чтобы обманывать. А сейчас он именно в такой ситуации.
- Я так не думаю, - качаю головой, потому что это истинная правда.
- Тяжелые отношения, - неохотно признается Кирилл. - Я бы даже сказал сложные, - он откидывается на спинку стула и отрешенно смотрит на улицу. - Что еще? - уточняет он.
- Я хочу понять, что и когда сломалось в вашей семье, - шепчу я, комкая салфетку.
Кирилл мрачнеет и замыкается в себе. Вижу его отстраненный взгляд и уже жалею, что затеяла этот неудобный разговор. Нам приносят горячее, но Кирилл даже не притрагивается к еде. Наконец, он вздыхает, проводит пальцами по губам и произносит:
- Сломалось? - он поднимает бровь. - Не знаю, имею ли права рассказывать. Надеюсь, что все сказанное не выйдет за пределы твоего сознания.
Обещаю Кириллу, что никогда никому ничего не скажу. Даже язык не повернется выносить сор из избы. Особенно, если человек мне доверится. Похоже, мои слова кажутся Кириллу искренними, потому что он неторопливо продолжает:
- Наверное, так подействовали два аборта, - он на несколько секунд замолкает. На лбу снова пролегает складка. - Первый я еще могу понять. Мы оба были молоды и не задумывались о детях. Но второй, когда мне было двадцать семь. Я был готов стать отцом этому ребенку.