Демонстрация технических возможностей райского сада до сих пор не отпускала меня. Я снова и снова прокручивал в голове ее яркие моменты, и мурашки бегали по моей коже в такт заново переживаемым эмоциям.
– Ау, человек-загадка, хватит стоять, как изваяние, – я и забыл, что в раздевалке вместе со мной был Ярослав. Он пришел заранее, пока я еще был в саду, чтобы поздравить меня, как говорится, с крещением.
– Извините, дядя Ярик, – я специально придумал ему это прозвище, чтобы как-то отвечать на его колкости. Оно его жутко бесило.
– Вот-вот, не бесите дядю, прикройте пестики-тычинки, – помощник протянул мне полотенце, – тоже мне Аполлон Бельведерский.
– Извини, – я и забыл, что стою перед ним в чем мать родила. После выхода из сада полагалось костюм снять и принять еще более тщательный душ. Все, что находилось по эту строну охраняемых ворот было жутко секретным, включая и пыль, и грязь.
– Завидую тебе, Петров, до чертиков, – Ярослав мечтательно закатил глаза, вернее глаз. – Вспоминаю себя в первый раз. Поверь мне, тогда сад не имел и сотой доли от сегодняшних возможностей. Дерево было настоящим и по сравнению с этим просто кустик, а вход был в пещерах. Я там вечно головой стукался.
Впервые я увидел своего друга таким счастливым, он рассказывал о былых днях с упоением и смехом. Мне его стало еще жальче чем, раньше.
– А когда выпустят всю живность, ты, Петров вообще с ума сойдешь, – захваченный воспоминаниями собеседник кружил вокруг меня, размахивая руками. – Я вот к животным вообще равнодушный, а знаешь, как зацепило!
Хорошее настроение Ярослава передалось и мне. Я, надевая штаны, стал скакать на одной ноге, а второй выцеливал его зад для отвешивания дружеского пинка.
– Ты же как ненормальный со своей псиной носился, я в личном деле читал, – поняв, что сболтнул лишнего, помощник осекся. – Я имел ввиду…
– Хватит! – я захрипел от подкатившего к горлу кома. Хорошего настроения как не бывало. В последнее время я все реже вспоминал своего пса и был благодарен памяти за это. А сейчас на меня накатило, ноги подкосились, и я плюхнулся на скамейку с полуспущенными штанами.
– Извини, я не это хотел сказать, – Ярослав сел напротив и стал тщательно рассматривать носки своих замшевых туфель.
– Не извиняйся, – я немного пришел в себя и, не глядя на него, продолжил одеваться, – ты просто такой человек, Ярослав, ты никого не любишь. Меня за одно не любишь, Анотовича за другое. Надеюсь, себя любишь.