Ярослав бодро уселся на кровать, представив меня: «Леонидыч, знакомься! Это Александр Петров, мой друг, товарищ и коллега!».
Леонидыч уселся напротив меня на табурет и стал пристально меня рассматривать. Я же, оставшись стоять, тоже стал рассматривать нового знакомца. Передо мной сидел весьма колоритный мужик. На вид ему было около пятидесяти. Голова его была выбрита налысо, при этом лицо нездорового цвета заросло щетиной неприличной длины. Можно было бы считать растительность его круглого лица бородой, но росла она клочками и в разные стороны. Смотрел он на меня недобро красноватыми раскосыми глазами, азиатом я бы его не назвал, но в его роду точно были монголоиды. Из одежды на нем была тельняшка и старые застиранные трико с отвисшими коленями. Роста он был невысокого, таких называют коренастыми. Руки были покрытыми какими-то татуировками, рассмотреть мне их не удалось, а главным его украшением был пивной живот, туго обтянутый полосатой морской майкой. Все в этом человеке говорило об одном, он любит выпить и делает это довольно часто.
– Че стоишь? – Леонидыч закончил осматривать меня и дружелюбия в его голосе не прибавилось.
– Леонидыч, ну ты чего? Саня свой парень, зуб даю, – Ярослав по-приятельски хлопнул по плечу хозяина комнаты. Лысый моряк, я почему-то решил, что он с такой фактурой точно должен был служить когда-то на флоте, злобно зыркнул на инвалида: «Давалка-то с зубами еще не отвалилась? Ты сам мудак редкостный и таскаешь ко мне шушеру всякую! У меня, может быть, имущество пропадает!».
Лицо Ярослава побагровело, он показательно набрал полные легкие воздуха, и я даже зажмурился, ожидая выброс ответного гнева, но услышал, как он от души засмеялся. Когда я открыл глаза, эти двое ржали и обнимались. Выглядел я, наверное, очень глупо, потому что, как только они повернулись в мою сторону, прыснули одновременным смехом еще сильнее.
Леонидыч и правда оказался моряком, только условным. На пенсию он ушел в звании капитана третьего ранга, но ни на море, ни на флоте никогда не служил. Сразу после окончания военно-морского училища он попал по распределению в какие-то мало мне понятные войска, где для службы на суше требовались именно моряки. Там он и прослужил до пенсии, а после попал сюда, в кладовщики. Но все в нем говорило о наличии именно той настоящей морской души, что делает человека таким интересным и загадочным. Больше о себе он ничего рассказывать не захотел, а когда узнал, что я не служил, то очень долго и живописно высказывал свое мнение о таких как я, сильно ущербных людях. Справедливости ради, такую же порцию нравоучительных ругательств он выдал и Ярославу, который тоже не служил.