– Но я не собираюсь нападать на Иерусалим, где сидит прокуратором мой брат! – Ирод брезгливо повел плечами.
– Ты сделаешь все, как сказал я, или останешься на вечные времена дураком, которым ты никогда не был. Напасть следует как можно быстрее, потому что не далее как два месяца назад Цезарь[38] милостиво разрешил восстановить крепостную стену вокруг города[39], но Гиркан до сих пор чахнет над своими талантами, не решаясь выделить достаточно денег для начала работ и одновременно с тем сетуя на невозможность жить в незащищенном городе. Иными словами, если ты ударишь в новую кладку, та разлетится от двух-трех пинков. Впрочем, с нашим господином стена может быть не поставлена годами. Безусловно я мог бы поднажать на него, изыскать средства, но я буду оплакивать твой побег или изгнание, позабыв обо всем на свете и ища утешения в вине.
Выслушав отца, Ирод молча кивнул, обещая быть послушным.
Если бы мой отец взял на себя труд опекать мое появление во враждебном городе, он бы, возможно, выставил своих людей на крышах, рассредоточил отряд по домам, с тем, чтобы те подкарауливали возможных убийц. Антипатр не знал, да ему и не следовало знать все эти ненужные ему военные приемы. Но когда мы шли по городу, жители которого выходили из домов для того, чтобы своими глазами взглянуть на сына первого министра, с которого за ослушание Гиркан скоро снимет его непутевую голову, я отчего-то был уверен, что никто из них не бросит в нас камня, не говоря уже о предательской стреле или ловком ноже. Мы шли, полностью защищенные невероятным авторитетом добрейшего Антипатра, слово которого было сильнее всех легионов Рима, и тверже, чем самая твердая и неприступная скала.
На переговоры с Секстом Цезарем[40], управлявшим Сирией, Ирод решил взять меня как гражданина Рима. Что, с одной стороны, обременяло ответственностью, а с другой… Впрочем, я был одним из немногих слуг Ирода, который при любом раскладе карт остался бы в выигрыше. Хотя, несмотря на то, что мой подлинный хозяин Марциалий Нунна Алауда и учитель Люций Грасса Вулпес, да ниспошлет им долгие жизни Добрая Богиня[41], время от времени просили подпустить какой-нибудь слух, порочивший Ирода, что, разумеется, не могло повредить ему напрямую, но все же… Впрочем, им ничего не стоило приказать отравить господина, что я сделал бы не поведя бровью, потому что, как бы я ни был привязан к Ироду и его двору, а все-таки настоящего «Черного паука» не переделаешь. Если мы не кусаемся, то, считай, что и не живем.