Немцы – Васмус, Цейгмайер, Кардорф, Шуман и другие – бегут в Мессопотамию через дебри Поштекуха, единственный оставшийся для них не отрезанным путь.
Надежды организаторов священной войны на восстания в Афганистане и Индии рухнули.
В сочельник пятнадцатого года Тегеран посетили русские гости – генерал Баратов и офицеры штаба. Пребывание именитых гостей в Тегеране было непрерывным праздником и для приезжих, и для всей русской колонии.
Баратов делал визиты…
Англо-русский кабинет Фермана-Фермы иллюминировал город, устраивал парады и банкеты. Послы союзных держав кормили обедами, говорили речи, посылали телеграммы… Персидская казачья бригада блистала смотрами, гимнастическими упражнениями и джигитовкой. Шах был милостив и доволен. Кажется, кончились распри. Нет больше двусмысленной игры. Можно отдохнуть и повеселиться. В торжественных аудиенциях, обставленных с восточной пышностью, при большом стечении двора и нотаблей, шах благодарил Баратова за образцовое поведение русских войск и за их дружелюбное отношение к населению. В знак особого благоволения к гостю шах пожаловал ему высшую награду – «темсал», т. е. свой портрет, осыпанный бриллиантами, для ношения на шее…
Забавляли молодого повелителя Ирана. Казачий конвой Баратова состоит из лучших танцоров и певцов кавказской армии. В Фараг-Абаде, в залах охотничьего замка, в присутствии двора и многочисленных гостей, плясали казаки лихую лезгинку и пели свои буйные песни…
В залах дворца Сагаба Ихтиари – русский бал в пользу больных и раненых. Здесь избранное общество столицы. Русско-французская речь. Персидские костюмы. Киоски, цветы из лучших оранжерей, ковры и миллионы огней. Горят плошки, светильники, лампы, хрустальные люстры… В просторных залах дворца не жарко. Европейские дамы блещут туалетами. Аромат французских духов смешался с тонким запахом розового масла и благовонных мазей… Гремит оркестр…
– Гимн, гимн, персидский, русский, английский, французский!..
Победители веселятся. Тегеран спокойно встречает новый европейский год…
Глава четвертая
ГЕНЕРАЛ БАРАТОВ
Когда я пришел к нему в первый раз, он наговорил кучу приятных вещей. Обворожил. Он сидел за письменным столом и говорил, что в корпусе недостаток врачей и сестер милосердия; нет медикаментов и мало санитарных перевозочных средств. Он был в черной черкеске с блестящими генеральскими серебряными погонами, коротко остриженный. Глаза его узкие, карие, живые – как будто смеялись. Прямой кавказский чуть-чуть хищный нос. А когда улыбался, были видны ослепительно белые здоровые зубы. Говорил он немного в нос, но это была скорее манера или привычка. Лицо широкое, красное, и весь он дышал здоровьем и энергией. Ему было лет пятьдесят. Когда я вошел, он встал. Было видно, что он небольшого роста. Он был легкий, подвижной, а когда разговаривал, машинально крутил ус и поглаживал небольшую с проседью бородку.