– Если ее найдут мертвой, ты первая об этом пожалеешь.
Кроме этого случая были еще попытки. И каждый раз они высасывали из меня остатки жизни. Я так эмоционально истощена, что не могу даже нормально реагировать на такие вещи. И щелчки в голове повторяются все чаще, а ночи становятся длиннее.
Я хожу к психотерапевту, но это плохо мне помогает. Каждый раз, когда я вижу этого человека, не могу произнести ни слова и думаю лишь о том, как «эффектно» уходят отцовские сбережения. Тем временем психотерапевт изредка покачивает ногами, на которых красуются очищенные до блеска туфли, и теребит в руке золотую ручку.
– Можем попробовать воспроизвести картину от начала до конца? – говорит он мягко и развязно. Его губы иногда дрожат в улыбке, как и сам его образ, пропитанный лицемерием и ложью.
Я отвожу взгляд к окну и думаю лишь о том, как сильно мне хочется сыграть роль, которая введет псевдопсихолога в заблуждение. Возможно, позже он напишет об этом диссертацию, выставив меня как «тяжелый случай», и успешно ее защитит. Но это слишком выигрышно для него, поэтому я безэмоционально повторяю историю в сотый раз и обещаю себе, что это последний сеанс.
Иногда мне кажется, что обстановка утихает. Медленно и приглушенно. Но стоит кому-то сделать хоть малейшее телодвижение, и раны оголяются, как только полученные и свежие. Стоит признать – это никогда не уляжется. До тех пор, пока школьники считаются пропавшими без вести. А в местных газетах не исчезнут заголовки: «Загадка массового исчезновения».
Предположим, я стою на краю обрыва. Льет сильный дождь, и я промокла. Мне холодно. Мне страшно. Не знаю, что из этого сильнее. А потом меня резко хватают за руку и откидывают на траву. Она пахнет весенним дождиком, а капельки приятно охлаждают мою кожу. Обрыв не исчез, дождь тоже. Но мир я теперь вижу иначе. Меня крепко держат в объятьях, и я уже почти не чувствую холода. Так я ощутила себя в тот момент, когда встретила маяк, спасший меня от темноты. Наверное, Бог дает только те испытания, которые мы можем вынести. А когда становится совсем невозможно, дает нам новый взгляд. Он хочет, чтоб мы жили в этом мире, и делает все для этого возможное.
– Это место забронировано? Хотя это и не важно, я и так могу оккупировать.
Я никак не реагирую на слова и продолжаю конспектировать. Жду, когда начнутся расспросы, мелкие издевки или что-то изобретательное в виде злых шуток. Но ничего подобного не происходит. Проходит урок, а парень по соседству и не думает менять локацию. Бледная кожа, плюс-минус метр восемьдесят и аккуратная прическа. Определенно что-то не так, и я жду подвох. Я осознаю, что не видела его раньше, и, когда слышу где-то неподалеку перешептывания о новоиспеченном ученике в классе, пазл складывается в картинку. Марк.