– Я навела порядок, вы не против?
– Н-нет…
Он присел в кресло и опять окинул комнату печальным взглядом.
– А бумаги? – наконец спросил он. – Вы их выкинули?
Наверное, он принимает меня за идиотку, вздохнула я.
Встав с кресла, я открыла шкаф и показала ему на аккуратно сложенные в папочки драгоценные листочки.
– Вот. Здесь все по номерам.
Он бросился их просматривать так, что мне стоило обидеться. Но я решила сдержаться. Пока.
Наконец он обернулся, и в его глазах сверкнула радость.
– Сашенька, да вы сокровище! – вскричал он.
Слава богу, что ты это признал, подумала я. Потому что мне очень понравилось это место. И я хотела бы остаться здесь надолго.
* * *
Вера поставила свечу, перекрестилась и уже собралась выйти из церкви, как услышала:
– Вера!
Обернувшись, она встретилась глазами с отцом Георгием.
– Подожди, – попросил он ее.
Вера вернулась к нему.
– Когда ты придешь на исповедь? – тихо спросил он.
Вера опустила глаза и промолчала.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал отец Георгий. – Предоставь мщение Господу, Вера. Не наше это с тобой право и дело…
Она кивнула.
– Я знаю, батюшка. Не бойтесь за меня.
– Приди завтра на исповедь, хорошо? – попросил он, продолжая смотреть на нее обеспокоенно.
– Я… Пока я не могу, батюшка, – почти прошептала Вера.
Он коснулся ее головы и сказал:
– Благословляю тебя, но не на то, о чем ты мечтаешь каждый день и каждую ночь. Вспомни, Вера, разве в мести находим мы утешение? Грех порождает грех, зло порождает зло… Знаю, что иногда тебе больно дышать, когда ты вспоминаешь про это. Но – девочка моя, укрепись и потерпи во имя Господа. Прочти псалмы – разве нет там ответа?
Она опять машинально кивнула, зная, что он прав. Но в груди ее сжалось сердце. И оно молило об отмщении.
Только так я смогу уничтожить память о Тарантуле, подумала Вера, пристально глядя туда, где среди других заупокойных свечей стояла ее свеча.
За упокой души ее убиенного жениха, с которым они должны были обвенчаться несколько лет назад…
Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от головной боли. Последнее время головная боль была такой же непременной спутницей, как и душевная.
А тот, кто тогда стоял, усмехаясь, рассматривая ее, Веру, поверженную, в растерзанной одежде, тот, кто спокойно наслаждался, наслаждается и сейчас.
– «Нет! – донесся до Вериного слуха голос из прошлого. – Не смей ее трогать! Не смей! Не смей!»