– Мне не до шуток, Петрович, – нахмурил брови Шаламов. – Ночь толком не спал. Спозаранку сюда помчался, вопросы вот дополнительные набросал. На службе еще не появлялся. Верите?
– А что ж? Бывает, – посочувствовал тот. – А с вопросами? Ну что ж… Раз Константиныч сам возьмется, как обещал мамаше, то, полагаю, ответы получишь. А вот эти!..
Он со значением ткнул пальцем в лист.
– Этих здесь немножко. Но не мне судить. С ними к разлюбезной нашей Маргарите Львовне. Она как раз химик. По ее части. Чем закусывала грешница покойная, что принимала на грудь, прежде чем на тот свет отправляться… К Львовне. У нее интересуйся.
– К Маргарите?
– К ней, разлюбезный Владимир Михайлович. У нас, как положено, химик застольем и отравами заведует.
Варлаамов докурил папироску, аккуратно притушил.
– Ты заходи, Владимир Михайлович, – сказал он уже в спину криминалисту. – Не забывай. И если увидишь, кликни там мне Марию Степановну. Управилась, наверное, с завтраком-то, бедняжка.
– Да уж. Не приведи бог к вам без надобности, – не на шутку проникся криминалист суеверием и буркнул, не оборачиваясь, сердито: – У вас, как в той загадке: хотя еще и не там, но уже и не тут.
* * *
До работы многострадальному Шаламову предстояло еще добираться от морга на перекладных. Сначала троллейбусом.
Он поспешил на остановку, втиснулся в толпу, по приобретенной привычке штопором ввинтился, пробрался поближе к дверям подоспевшего рогатого транспорта. И вроде занят насущными тривиальными проблемами – влезть в троллейбус, купить билет (проездной менять забрали в кадрах и запаздывали с возвращением), протиснуться к окошку, а мысли витали вокруг одного и того же. Его сознание не покидала тяжкая тревога, охватившая еще вчера в квартире Туманских, у края ванны, откуда глядела на него голова несчастной. Он не только почуял себя невольным соучастником неведомых пока, но надвигающихся с необратимой силой таинственных событий, но предчувствие ужасной беды уже страшило его.
Любитель традиций, Игорушкин не терпел их нарушений. Малейшие отступления вызывали у него нервозность и выводили из себя порой надолго. В особенности такими бывали ночные звонки, внезапные визиты незнакомых и уж, конечно, любая суматоха.
Но тут, как назло, все соединившись, навалилось одним разом.