И несмотря на все это, такие разные мыслители, как Герберт Уэллс, Альберт Эйнштейн, Макс Планк, Фримен Дайсон и Стивен Джей Гулд, заявляли, что война между разумом и верой осталась в далеком прошлом. Другими словами, наши представления о мире не должны складываться в последовательную систему. Кто-то может быть благочестивым христианином в воскресенье и ученым с утра понедельника, и ему не нужно отдавать отчет в том, что, пока он спал, между верой и наукой в его голове образовалась крепкая стена. Религия не мешает ему пользоваться разумом. Как мы увидим из первых глав этой книги, такая ситуация возможна лишь в силу того, что на Западе церковь сдерживают политические силы. Но есть такие страны, где ученого, усомнившегося в истинах Корана, могут побить камнями, и здесь слова о «союзе любви» (Гулд) между верой и разумом были бы полным бредом[4].
Это не значит, что вещи, которые заботят верующих – умеренных или радикальных, – тривиальны или ложны. Не следует отрицать того, что у большинства из нас есть эмоциональные и духовные потребности, на которые отвечают мировые религии – даже если эти ответы туманны и за них приходится дорого платить. И простое понимание нашего мира – научное или какое-либо еще – неспособно удовлетворить эти потребности. У нашего существования, несомненно, есть священное измерение, и человек вправе думать, что познание этого измерения составляет величайшую цель жизни. Но мы увидим, что для такого познания человек должен быть свободен от веры в непроверенные утверждения: скажем, что Иисус родился от девы или что Коран есть слово Бога.
Миф об «умеренной» религиозности
Вера в то, что какая-либо религия опирается на непогрешимое слово Единого истинного Бога, возможна только в случае глубокого невежества в вопросах истории, мифологии и искусствоведения, поскольку все верования, ритуалы и образы нынешних религиозных традиций на протяжении веков были предметом «перекрестного опыления» между ними. Какой бы источник им ни приписывали, доктрины современных религий столь же безосновательны, как и те представления, которые с исчезновением их приверженцев уже тысячу лет назад поместили на свалку мифологии; для веры в буквальное существование Яхве или сатаны у нас не больше оснований, чем для веры в Зевса, восседающего на горе на троне, или в Посейдона, колышущего морские воды.