В глазах у капитана Николая Кондратьева застыли печаль и усталость. Кожа на лице обветрилась, начала шелушиться. Он не раз в такие вот минуты порывался послать все к черту, вытребовать отпуск, да приплюсовать к нему отгулы, причитающиеся за сверхурочные, уехать куда-нибудь в глушь, не в Саратов, а подальше, чтобы отдохнуть, благо отпускных ему набегало месяца четыре, а потом… потом… он никуда не уедет отсюда.
Рыжие волосы на его макушке стали редеть, сквозь короткую прическу просвечивала лысина. Он прикрывал ее вязаной шапочкой, а поверх нее носил еще и каску. Борода росла погуще, тоже рыжая с медным отливом, колючая и жесткая, как проволока, ее крошечные кусочки имплантировали на щеки и подбородок. Об нее приятно чесать руки, как об ершик, но проволока эта каждый день становилась все длиннее.
Егеря заснули, им грезилось, будто кусок земли, на котором они сидели, оторвался вместе с вентиляционной шахтой, его унесло течением, и теперь они оказались посредине снежного океана. Спрыгнешь в снег – утонешь. Остается ждать, когда их прибьет к берегу.
Холод брони постепенно просачивался сквозь ткань комбинезонов, добирался до кожи. Кожа становилась твердой и бесчувственной до такой степени, что уже не ощущала холод. Не заметишь, как заработаешь себе простуду, ревматизм или какое-нибудь воспалительное заболевание мочеспускательных каналов, а чтобы излечиться от этих напастей, придется потратить на лекарства все премиальные, заработанные в Истабане…
Если снять перчатку и дотронуться до брони ладонью, она прилипнет, точно металл смазан хорошим, еще не засохшим клеем, а растворителем для него служило только тепло, и пока БМП не заедет в ангар, егеря могли бы не бояться, что свалятся с нее. Но клей почему-то действовал избирательно и не приклеивал к броне комбинезоны.
Ночь набросила на них полупрозрачное покрывало, сквозь которое едва проступали очертания гор. Снег от лунного света искрился на вершинах и склонах, будто их усыпали сахаром, битым стеклом или осколками Луны, которая треснула, после того как в нее ударилось несколько космических кораблей. От нее отвалились огромные куски и либо рухнули на Землю, либо стали ее спутниками. Хорошо еще, что люди вовремя остановились и перестали посылать на Луну свои экспедиции – и так от нее осталась едва ли половина. Уж не от стыда ли она старалась спрятаться за облаками?