Я вопил как оглашенный, хрипел, хватая ртом воздух. Сил хватало только на то, чтобы не выдать себя с потрохами, не взять чужую вину, не навести поклеп. Ребра трещали, руки не ощущались, мышцы не справлялись с нагрузкой, тело пронизывала острая боль.
Ой, мама, не могу… не могу больше. Как больно! Скорей бы все закончилось… Гады, сволочи! Чтоб вас! И почему я?! Почему со мной?! Что же я такого сделал?! За что наказание?!
– А-а-а-а! – Сердце едва не выпрыгнуло из груди.
– Не говорил ли ты слов хулительных, сим заставив Звонарского руку на тебя поднять? – вопрошал раскрасневшийся Фалалеев. – Не поносил ли высокую монаршую особу? Неспроста же Звонарский противу тебя шпагу обнажил.
– Ничего такого я не говорил.
– Врешь, мерзавец.
– Отпустите. Нет на мне вины. Я лишь защищал свою жизнь… Больно мне… Что же вы делаете?!
Фалалееву очень хотелось превратить дело из уголовного в политическое. И что тогда? Смерть, вырывание ноздрей, каторга, Сибирь? Может, взвалить на себя все, признаться даже в том, чего не делал, лишь бы избавиться от муки? Нет, я должен бороться, чего бы это ни стоило. Старайтесь, старайтесь, скоты. Издевайтесь. Отольются кошке мышкины слезки. Ой… больно, больно как! Меня же инвалидом сделают. Козлы!
Я отчаянно матерился, но ругательства лишь распаляли мучителей, наслышавшихся в этих стенах такого, что мне и не снилось. Вряд ли их удивили мои трехэтажные конструкции.
– Винись, а то огнем жечь буду! – рыкнул Фалалеев.
Я замычал как корова. На что-то другое при всем желании был уже не способен. Вымотали, скотобазы!
– Что, что он сказал? – подпрыгнул чиновник.
– Запирается, – смущенно произнес палач. – Ну да ничего, Петр Васильевич, я ему сейчас встряску устрою. Запоет, аки соловей в роще.
– Устрой, Архип, устрой, голубчик, – с очень нехорошими интонациями сказал Фалалеев. – И веничком горящим по спине проведи.
Пришел черед удивляться палачу:
– Так то ж в третий раз положено.
– Делай, Архип, что сказано. Давай-ка встряхни субчика, – разозлился чиновник.
Я заскрипел зубами. О том, что такое «встряска», мне доводилось читать: веревку висящего на дыбе слегка отпускают, потом резко натягивают, что может привести к переломам в локтях. Все, амба… Ноги вновь коснулись пола. Сейчас, сейчас… Я зажмурился, втайне надеясь, что умру от разрыва сердца и пытка закончится.