– Да окстись ты, Аркадий. Какой линии?! Мне тридцать скоро! Я уже два года как выбывший по возрасту.
– Эх, не удалось тебе стать Павликом Морозовым! – заржал Вольфсон. – Ну?
– Партия сказала «надо», комсомол ответил – есть! – скорчив дурацкую рожу, выпалил я.
– Рад, что в тебе не ошибся. Теперь слушай сюда. Программа сабантуя у нас такая. Со следующей недели будешь со мной вставать в дежурства вторым ответственным по больнице. Это месяца два, так нормально будет. Параллельно сдадим тебя на первую категорию. Комиссия в горздраве – там все свои, палок в колеса ставить не будут. Апрель – поставлю тебя своим заместителем, проведем приказом. В мае – на месяц в институт усовершенствования на цикл. Май короткий, сильно не перенапряжешься. На дачу будешь ездить нормально.
– У меня нет дачи, – сказал я.
– У меня тоже, – поддакнул Вольфсон, – уже продали. И вот, к концу ию… – он сделал паузу, загибая пальцы, – …ня – ты новый заведующий. Чего не знаешь – всему научишься. Стимул будет. С подачи администрации консультантами-дежурантами, когда надо, тебя усилят. Так что – не дрейфь. Ну, лады? – протянул мне руку Вольфсон.
– Лады, Аркадий Борисович.
***
Пятничным вечером я добрался до проспекта Мира часов в восемь. Дверь открыла Дерюгина. Ее изрядно штормило. В узком квартирном коридоре было темно. Из-за приоткрытой двери туалета виден клин света и слышался громкий шум набираемой в бачок воды. Вскоре шум оборвался с неповторимым звуком, с каким уличный автомат завершает налив в стакан газводы за копейку.
– А Цапля где?
Загадочная Дерюгина молча выдала размашисто-неопределенный жест правой рукой в сторону гостиной и, шатаясь, почапала вслед за собственным жестом. Я снял пальто, закинул длинный шарф на полку вешалки, разулся и отправился следом за ней.
В углу гостиной светил трехламповый торшер. В живых в нем осталась одна-единственная лампочка, да и та периодически помигивала – видать, патрон совсем плох. На телеэкране Абдулла и басмачи безуспешно пытались разобраться с Суховым. В пляшущем неверном свете я увидел Цаплю, распростертую по дивану. Рядом на полу неуклюже примостилась Дерюгина – пыталась прикурить, но все время промахивалась язычком зажигалочного пламени мимо сигареты. После третьей негодной попытки я отобрал у нее зажигалку, выдрал из губ сигарету, прикурил и вставил горящую сигарету ей обратно в рот.