можно было и на полсотни убитых замахнуться! – Ну а ты что выбрал-то? – Чтобы не взорваться, отвлекаю себя вопросом к растаману.
– Я? – Мне кажется, или Джас покраснел? – Да так. Так как мы решили, что раз нас трое, то надо взять все три специальности в клан, то…
– Не юли. – Не чисто тут, ой как не чисто.
– Я теперь шаман. – И глазками так упёрся в лестницу под ногами.
– Джастин, – как можно более спокойно произношу я, – что это значит – шаман?
– Ну… Я травки теперь смешивать умею…
Травки?! А впрочем, может и пригодится, меня волновало иное.
– Если я правильно понял, никто из вас не взял никаких исцеляющих заклятий? – Мой голос был полон едкого сарказма. – Поддержка, значит, да?
А в ответ пристыженная тишина. Три мага в клане и ни одного лекаря! Хоть о стену убейся, тоже мне умники!..
Противная всё же тут еда. Как ни безвкусно, но заставил себя проглотить всё, что было на тарелке. А также проследил, чтобы все остальные также доели свои порции. Причём, кроме Эда, заставлять пришлось всех новоиспечённых заклинателей.
Определённо надо искать росу и получать за неё деньги. А то на такой полезной и здоровой пище можно только набивать желудок, но никак не наслаждаться самим процессом еды. Впрочем, именно денежный вопрос за едой мы и обсуждали.
– Увы, – вернулся за стол Джас, он отходил что-то спросить у народа за соседним столом, – город перекрыт.
– Это как? – тут же встрепенулся Эд.
– Северные ворота захватили хаоситы, человек сто. А южные – тёмные держат под контролем, их меньше, около семи десятков.
– Это что, мы заперты, что ли? – вскинулся Павел.
– Вагнер, – раста кивает на парня испанского типа с многочисленными косичками, – говорит, что разговаривал с ургами, и те обещали открыть восточные и западные ворота, но не сегодня.
– Мне это не нравится, – привстаёт Эд. – Тем более посмертный дебаф вроде как спал.
– Хочешь прорваться? – уточняю я у атланта.
– Ага. – Он явно жаждет догнать и перегнать меня по фрагам. А на вид взрослый мужик. Н-да.
– А зачем?
– Ну… – Такой простой вопрос поставил гиганта в тупик. – Это… Мне не нравится, когда мне не дают входить и выходить.
А я вот смотрю на него и понимаю, что говорить с ним сейчас почти бесполезно. Он будет, конечно, слышать, но не услышит мои доводы.
– Мне такое тоже не нравится, – кто бы мог подумать, но Эда поддерживает такой скромняга как Павел.