Любое неофициальное мнение как событие чрезвычайной важности раздувалось до предела. За пение «непристойных» песен в студенческих пирушках студентов жестоко наказывали. Все, что было чуть выше дозволенного, вдруг становилось страшным преступлением. В обществе говорили о генерале Л.Дубельте, что «он выдумывает заговоры, чтобы пугать постоянно власть и этим доказывать свою необходимость». Сам Дубельт докладывал царю: «Зло существует в отдельности, но везде преследуется при его обнаружении. Покровительства и послабления злу нет. Если министры и другие власти не могут совсем искоренить беспорядок, то потому, что иные злоупотребления по общему порядку вещей существуют и всегда будут существовать у всех народов. В России по судебной и по административным частям нет общих вопиющих притеснений и злоупотреблений. Всем недовольны только те, кто по своему беспокойному характеру или неблагоразумию будут недовольны всегда».
Всем недовольным в Третьем отделении задавали вопрос: «Откуда вы заимствовали свободный образ мыслей – от общества, от внушений других, от чтения книг и рукописей, и каких именно?» Многие декабристы называли и писали по памяти стихи Александра Пушкина. По уставу 1828 года цензорам приказывалось: «Если будет представлено кем-либо на рассмотрение цензуры книги или художественное произведение, обнаруживающие в сочинителе или художнике нарушителя обязанностей верноподданного, то об этом нужно немедленно извещать высшее начальство для установления надзора за виновным или предания его суду по законам». Николай I лично читал все немногочисленные общественные журналы и требовал представить подробные сведения о благонадежности издателя. Поэт называл в стихах улыбку возлюбленной небесной. Цензор стихи запрещал: «Сказано слишком сильно. Женщина недостойна того, чтобы называть ее улыбку небесной». Поэт писал, что нежный взгляд возлюбленной дороже ему внимания вселенной. Цензор запрещал: «Сильно сказано. Во Вселенной есть цари и законные власти, вниманием которых нужно и должно дорожить». Сам Николай I выносил на обсуждение своего ближнего круга вопрос: «Должны ли мы считать французскую революцию революцией. Можно ли печатать в России, что Рим был республикой, а в Англии конституционное правление? Может быть, лучше писать и даже думать, что на свете не было и нет ничего подобного?»