Правитель Ренка слегка поморщился и вернулся к прерванному
занятию.
Он писал личный дневник. Не то, чтобы он хотел, чтобы его жизнь
была занесена на бумагу, нет. Просто так он отдыхал. Записывая в
книжицу, сшитую из чистых белых листов бумаги в кожаном переплете,
свои мысли, какие-то события, или же просто интересную историю,
рассказанную кем-либо из придворных, он как бы отдалялся от
повседневной тяжести чудовищной ответственности. Управлять
герцогством было той еще задачкой.
В столичном городе земель переплелось столько интересов разных
сил, и не только влиятельных людей герцогства, или королевства, в
которое оно входило на правах личного вассалитета, но и, казалось
бы, совсем далекого южного Великого Султаната. А почему? Потому,
что Ренк раскинулся на караванных путях, по которым торговцы с юга
шли на север, с востока на запад, иобратные стороны.
В связи с этим, герцогство было очень богатым. Пошлины с дорог,
налоги с постоялых дворов. Да к тому же у Ренка были неплохо
развиты и собственные ремесла. И оружейные, и кожевенные. Про
гончаров и говорить нечего. Казна не пустовала никогда. Да и земли
вокруг были плодородными, потому герцогство было полностью
самодостаточно, и являлось лакомым кусочком для любых соседей.
Причины, по которым отец Ричарда принес личную присягу королю
Унаи, были обусловлены двумя простыми факторами. Во-первых: сложно
оставаться независимым, располагаясь внутри какого-то государства,
практически в самом его сердце. Ну а во-вторых: король гарантировал
невмешательство со своей стороны во внутренние дела герцогства. От
Ренка же требовалось немного – в случае войны выставлять войско в
королевскую армию и смехотворный, с точки зрения доходов, взнос в
королевскую же казну.
Вот только последние годы, давление Короны на излишне
самостоятельное герцогство становилось все сильнее. И теперь Ричард
ломал голову, как же оставить все как есть, или может вообще выйти
из состава Королевства? Свои мысли он и записывал в дневник,
который хранился специальном сейфе, запертом личной
магической печатью герцога.
Покрутив головой, разминая затекшую шею, герцог уже собирался
продолжить писать, когда дверь его кабинета с грохотом
распахнулась, впуская внутрь огненный вихрь в лице его любимой
дочери. Ну да, кто еще может войти к правителю без стука и
разрешения, да еще и грохнуть об стену тяжелой, красного дерева,
привезенного с далекого юга дверью?