– И что?
– А то, что это Укрытие-1 до момента начала военных действий… – Илья Никитич внезапно прыснул со смеху, словно психопат, вспомнивший забавный момент из прошлой жизни. – До момента военных действий… – смеясь, повторил он, оскалив пожелтевшие зубы. – Ну и слово придумали! Какие же, на хрен, действия? Летящая ракета – это разве действия?
Угомонился он не сразу. И даже взгляд Андрея, в котором читались смешанный испуг и смятение, не мог вывести его из этого припадочного состояния.
– Так что до начала войны? – напомнил ему Андрей, заменив «смешное» слово на более, как ему показалось, уместное.
– Ладно, Андрюха. – Стахов прекратил смеяться, поднялся со ступеней, потянулся, широко раскинув руки. – Хорош трендеть, а то уже голова от всего этого болит.
– С чего это? Сказал «А», говори «Б», – прозвучал сзади чей-то мягкий, но в то же время властный голос, не подчиниться которому было просто невозможно.
Стахов с Андреем оглянулись одновременно. На ступенях «Форта» сидел, горделиво расправив старческие плечи и вытянув тощую гусиную шею с натянутыми, словно мачтовые тросы, жилами, Василий Андреевич. На его лице играла улыбка. Когда он там появился и как много успел услышать из рассказанного Стаховым, ни один из дежуривших представления не имел, и это обстоятельство, без сомнений, не могло не тешить старика. Андрея во внимание он не брал – молод тот еще совсем, – а вот Никитича он знал достаточно хорошо. Знал, старый волк, что тот небось уже проклинает себя в уме за то, что, во-первых, не сумел вовремя заметить постороннего движения, ведь старик не призрак, вошел, стало быть, через дверь; а во-вторых, и это хуже всего, за то, что поймали его с поличным за распространением секретной информации. И главное, перед кем распространялся-то? Перед мальцом, у которого еще молоко на губах не обсохло?
Конец ознакомительного фрагмента.