Праздника ждали, готовились, и не только жрецы, все! Особенно – молодежь, ибо старший тламатин кальмекака объявил, что празднество будет устроено и в школе – всякий желающий может плясать танцы во славу божеств, для того будут приглашены музыканты…
И даже знатные девушки, что посещали соседнюю школу, изъявили желание участвовать в церемонии. Это радовало, возбуждало… Особенно Асотля, все надеявшегося встретить ту самую… Девушку, с глазами, как звезды.
С утра жители города под руководством жрецов неспешно продвигались к храму Шипетотека, впрочем, и около других храмов тоже было многолюдно, ведь грозный бог выступал сейчас в ипостаси божества плодородия, а содранная с жертвы кожа символизировала сдирание листьев со спелого початка маиса – в честь этого и праздник.
Все радовались, поздравляли друг друга, Асотль всматривался в проходивших девушек, все искал…
– Что, не увидел еще? – со смехом подначивал шагавший рядом Шочи. – Говорил – надо было раньше искать!
– Будто я не искал, – обиженно буркнув, Асотль отвернулся и тут же радостно помахал рукой – увидал своих: толстяка Тлауи, Уии – сына начальника дворцовых писцов, точнее сказать – рисовальщиков, весельчака и балагура Сенцока.
– Хэй, Асотль, Шочи! А мы-то думали, куда вы запропастились?
– Мы же сказали, что задержимся.
Ребята сейчас выглядели франтами: в длинных хлопковых и шерстяных одеждах, в плащах из сияющих всеми цветами радуги птичьих перьев, золотые пекторали сияли на солнце, шевелюры юношей были тщательно вымыты и расчесаны, кое-кто вставил в волосы перья, кто-то надел диадемы, а вот Асотль просто повязал на лоб украшенную золотом и нефритом повязку.
На душе было радостно еще и от того, что удалось уговорить сына масеауалли Шочи надеть узорчатую тунику – у Асотля таких было две, ну неужели он не поделится с другом. Тот, конечно, поначалу отказывался, но потом согласился – все-таки праздник, да и Асотль ему не чужой: парни давно воспринимали друг друга, как братьев.
– Ой, смотрите-смотрите, ой, не могу, какой важный! – скорчившись от смеха, Сенцок показывал пальцем на Тесомока, шедшего сразу за жрецами в компании трех парней, и в самом деле, выглядевшего весьма гордо, еще бы – этой четверке была доверена великая честь: сражаться с будущей жертвой. Поистине, было чем гордиться – парни и гордились, свысока поглядывая на окружающих…