По вечерам и в выходные дни нарядная Эспланада заполнялась фланирующими со своими спутницами русскими флотскими офицерами. Семьи русских моряков быстро осваивались с особенностями жизни в Финляндии и чувствовали себя в Гельсингфорсе как дома. Многие отлично владели шведским языком, что считалось в то время хорошим тоном среди местного русского общества.
В центре Эспланады располагался бульвар, засаженный липами и каштанами. В апреле на ветках каштанов уже набухли крупные коричневые почки, и у мичмана при их виде возникло щемящее, теплое чувство, наверно оттого, что в город уже пришла весна, несмотря ни на что, даже на войну. Потянувшись, мичман Садовинский достал до ветки и сорвал тугую твердую почку. Он растер ее пальцами и вдохнул аромат молодой зелени, и сразу вспомнилось детство, проведенное в тихом украинском городке Славута, что в Волынской губернии.
Стряхнув воспоминания, через боковую улицу мичман вышел на Сенатскую площадь к ступеням лютеранского кафедрального собора. Эта часть города настолько напоминала Петербург, что невольно захотелось оглянуться и поискать взглядом Неву. В центре площади воздвигнут великолепный памятник императору Александру II. На постаменте из красного гранита, в окружении скульптур «Закон», «Мир», «Свет», «Труд», возвышалась стройная фигура императора-Освободителя. Луч закатного солнца скользнул по кресту собора, вспыхнул на секунду, будто нимбом окутал купол, и потух. Стало заметно свежее. Пройдя по улице Царевны Софьи, мичман опять вышел на Эспланаду. Невзирая на военное время, субботние улицы города наполняла нарядно одетая публика. На ее фоне строго выделялись черной формой морские патрули. Начальник патруля – офицер, рядом с ним два матроса с винтовками с примкнутыми штыками. В этом чувствовалась война, да еще в грузных низких силуэтах линкоров, застывших вдали Гельсингфорсской бухты.
Начинало смеркаться. Мичман посмотрел на часы. Время до возвращения на «Разящий» еще было. Предстоит постановка в док. После дока – выход в море. «Как там сложится?» – подумал он. Потянуло посидеть в уютной, комфортной обстановке и хорошо поужинать.
В самом начале бульвара Эспланады, со стороны залива, среди деревьев расположился небольшой ресторан. Здание ресторана – стеклянный шатер с двумя боковыми стеклянными эркерами; все в огоньках электрических лампочек, видных сквозь зеркальные стекла, манило теплом и уютом. Войдя через бесшумную стеклянную дверь мичман сразу – еще с порога – услышал завораживающую мелодию только входящего в моду танго. Раздевшись, он присел за крайний столик у окна. Небольшой оркестр прекрасно знал свое дело. Повернувшись и подняв руку, чтобы подозвать кельнера, Бруно уловил свое отражение в зеркальной стене напротив.