Жена моего брата обладала, мягко говоря, импозантной внешностью. Некоторых мужчин ее габариты приводили в трепет. Она не была тучной, нет, все ее физические параметры идеально уравновешивали друг друга. Тем не менее все в ней было крупным и роскошным: руки, ноги, голова, – слишком крупным и слишком роскошным, по мнению тех мужчин, которые втихаря обсуждали прочие части ее тела, пытаясь мысленно воссоздать их размеры исходя из нормальных человеческих пропорций.
В средней школе я дружил с мальчиком двухметрового роста. Помню, как тяжко было стоять рядом со сверстником на целую голову выше тебя – ты буквально тонул в его тени, лишенный солнечного света. Солнечного света, на который я имел полное право, сетовал я частенько. Я вынужден был постоянно задирать голову вверх, отчего затекала шея, но это еще полбеды. Мы вместе проводили летние каникулы, и, хотя мой друг был не толстым, а только ужасно долговязым, мне приходилось отвоевывать себе пространство всякий раз, когда он шевелил руками или ступнями, торчавшими из спального мешка и упиравшимися в стенку палатки. Эта борьба отнимала у меня все силы. Иногда утром я обнаруживал его ноги за пределами палатки и чувствовал себя виноватым за то, что эта маленькая палатка не в состоянии вместить в себя таких людей, как мой школьный товарищ.
В присутствии Бабетты я всегда лез из кожи вон, чтобы казаться больше и выше, чем был на самом деле. Я вытягивался, чтобы она смогла смотреть мне прямо в глаза.
– Хорошо выглядишь, – сказала Бабетта, ущипнув меня за предплечье.
У большинства людей, особенно у женщин, высказанные вслух комплименты по поводу внешности – пустой звук. Но только не у Бабетты, как убедился я за многие годы. Если кто-то, кому она симпатизировала, неважно выглядел, она этого не скрывала.
Поэтому фраза «Хорошо выглядишь» могла означать, что я действительно хорошо выглядел, хотя, возможно, таким образом она приглашала меня высказаться на счет ее собственной внешности, уделив той больше внимания, чем обычно.
Я еще раз хорошенько заглянул ей в глаза сквозь стекла очков, отражающих весь ресторан: гостей, белые скатерти на столах, парафиновые свечки… да, десятки парафиновых огоньков дрожали в стаканчиках. Только сейчас я заметил, что затемнен лишь верхний край стекол. Нижняя половина оставалась прозрачной, открывая для меня глаза Бабетты.